- Ну уж, ничего хорошего, - со вздохом произнесла я. -Ладно, ладно. Конечно, тебе не стоило привозить его. Но я видела его в схватке,и была впечатлена. Он неплохо знает свое дело. Помнит, чему его учили. Черезпару лет он наверняка захочет последовать по твоим стопам, и ладно. Но эта паралет ему просто необходима. Ему нужно заматереть, прежде чем его снова бросят нарастерзание волкам.

Эдуард согласно кивнул.

- Моя вина, я никогда прежде не был таким слабым, Анита.Донна, Бекка и Питер делают меня слабым. Тянут меня назад. Заставляют колебаться.

- Они ни к чему тебя не принуждают, Эдуард. Но твоеотношение, чувства к ним, изменили тебя.

- Не уверен, что мне по душе эти изменения.

- Прекрасно тебя понимаю, - вздохнула я.

- Я подвожу тебя.

- Я не это хотела сказать. - Я приняла лежачее положение.Сидеть было не больно, но лежать все же удобнее. - А то, что любовь к этимлюдям меняет тебя. И меня любовь изменила тоже. Кое в чем я стала мягче, но вдругом, наоборот, тверже. И я не так охотно иду на компромиссы, как ты.

- Что ты хочешь этим сказать?

- То, что я не пытаюсь жить с теми, кто не знает, кто ятакая. И не вожу восьмилетнего ребенка в балетный класс.

- Мне с моим графиком работы подвозить Бекку намногоудобнее, чем Донне.

- Знаю. Она управляет собственной магической лавкой. Это япомню, но дело совершенно в другом, Эдуард. В том, что я даже не пытаюсь житьнормальной жизнью. И даже не притворяюсь, что то, чем я занимаюсь, то, что яесть - нормально.

- Если бы у тебя были дети, ты заговорила бы по другому.

Я кивнула.

- Подозрение на беременность в прошлом месяце заставило меняоб этом задуматься. Не думаю, что смогла бы забеременеть намеренно. Если этовсе же случится, придется как-то справляться, но в моей жизни детям места нет.

- Ты подразумеваешь, что в моей жизни тоже. - Я не ожидала,что он скажет это с такой печалью в голосе.

- Нет, то есть, не знаю. Мне это не подходит, поскольку яженщина. Это ведь мне предстоит вынашивать ребенка, и, сохрани боже, нянчитьсяс ним. Сама биология предполагает, что мне будет труднее совместить занятия сдетьми и оружием.

- Я ведь не могу жениться на Донне, верно?

Голос в моей голове завопил: «Не-е-ет, не можешь!». Но вслухя произнесла:

- У меня нет на это ответа. Черт подери, Эдуард, у меня всобственной жизни проблем полно, я не могу еще и в твоих ковыряться.

Эдуард бросил на меня взгляд, тот взгляд, что был мне хорошознаком, но в его глазах было еще что-то, не такое холодное, скорее, наоборот -теплое, даже горячее. Я видела мощь сущности, способной убивать. Интереснотолько, к чему бы это?

- Эдуард, - мягко произнесла я. - Просто не делай ничего, очем позже пожалеешь.

- Мы убьем вампиров, затеявших все это, - сказал он.

- Ну разумеется, - подтвердила я. - Но я о другом. Не делайпоспешный решений насчет Донны и детей. Мне известно немногое, но что я знаюнаверняка - если Питер станет мохнатым, ты им будешь нужен, как никогда.

- Если он станет мохнатым, можно я приведу его сюда, чтобыон побеседовал об этом с твоими друзьями?

- Да, конечно.

Эдуард кивнул, и его глаза, обращенные на меня, потеплелинемного.

- Я знаю, ты считаешь, что я должен бросить Донну и детей.Ты изначально считала это плохой идеей.

- Может, и так. Но ты их любишь, а они любят тебя. Любовь надороге не валяется, Эдуард. Никогда не стоит отбрасывать ее в сторону толькопотому, что это плохая идея.

- Бессмыслица какая-то, - хохотнул он.

- Объясняю, как могу. Я хотела сказать, что вы ведь любитедруг друга. Если бы только мог заставить Питера оставаться дома, пока он не пройдетдолжную подготовку… Я считаю, что через пару лет, если у него все еще будеттакое желание, Питер сможет участвовать в семейном бизнесе, но сейчас он покане готов. Стукни кулаком по столу и объясни ему все в подробностях, после чегозакрепи урок.

Эдуард кивнул.

- Так ты считаешь, он сможет заниматься тем же, чем мы?

- Думаю, да. Если это небольшое приключение не отобьет емувсю охоту.

Эдуард снова кивнул, после чего сказал:

- Пойду поищу доктора.

И вышел из палаты, ни разу не обернувшись. Я откинулась наподушку, слушая внезапно воцарившуюся в помещении тишину. И молилась о том,чтобы Питер не стал ликантропом. А еще о том, чтобы Совет не позволил Арлекинуобъявить нам войну. Молилась о том, чтобы мы все выжили. Ну, для Циско,пожалуй, уже поздно. Я не так уж хорошо его знала, но он погиб, защищая меня.Умер в восемнадцать лет, выполняя свою работу, защищая тех, кого поклялсязащищать. Это благородная смерть, хорошая… так почему же я так паршиво себячувствовала? Была ли у него семья? Был ли он кому-то сыном? Любимым? Кто сейчасплачет о нем? А может, никого у него не было? Может, кроме нас, его сотрудникови друзей, у Циско никого и не было. Странно, но эта мысль опечалила менябольше, чем предыдущие.

В дверь осторожно постучали. Эдуард стучать бы не стал, акогда стучит врач, то дверь открывается практически без задержки. Кто вообщестанет стучать в больнице?

- Кто там? - спросила я.

- Это Истина, - донеслось в ответ.

- И Нечестивец, - добавил второй голос.

Они братья-вампиры, лишь недавно присоединившиеся к группеЖан-Клода. При первой нашей с ними встрече Истина едва не погиб, помогая мнеловить плохого парня. Они были воинами и наемниками на протяжении многих веков.А теперь они наши. Жан-Клода и мои.

Нечестивец вошел первым. На нем был светло-коричневыйдизайнерский костюм, пошитый на заказ на его широкие плечи и мощную мускулатурурук и ног. Помимо того, что было изначально, он за последнее время накачализрядный объем мышц в спортзале. Рубашка была полностью застегнута, поверх нееболтался элегантный галстук с золотой булавкой. Светлые волосы едва прикрывалиуши. Он был так чисто выбрит, что стала видная ямочка на бороде. Он был красивчисто мужской красотой, и совершенно современен - начиная со стрижки изаканчивая блестящими туфлями. Только рукоятка меча, выглядывавшая из-за плеча,портила это впечатление.

Истина, как повелось, следовал за братом. Он по-прежнемуносил наполовину отросшую бородку. Бородой это не назвать, впечатление скореетакое, что он некоторое время до того, как помер, не брился. Похоже, его этовполне устраивало. Эта темная щетина скрывала его чистое, мужественное лицо иямочку на подбородке, такую же, как у брата. Вообще, чтобы понять, насколько жеони друг на друга похожи, надо было поставить их рядом и некоторое времяпристально изучать. Истина носил волосы до плеч, и цвета они были темного,неопределенно-коричневого, почти черного. Одевался он в кожу, но ничегоготического в его внешности не было. Скорее, его прикид напоминал гибридкожаного доспеха пятнадцатого века и современной байкерской кожи. Сапоги доколена выглядели так, что они вполне могли быть его ровесниками. Но они былиудобны, хорошо сидели и вполне ему шли. Истина любил свои сапоги так, какнекоторые мужчины любят промявшееся под их спину кресло. Ну и что, что слегкапотрепанное да залатанное; зато удобное.