Глубоко сунув руку до дна репортерской сумки, Бэзил нащупал молнию потайного кармана, расстегнул её и вытянул пакет с пачкой долларов, полученной от Шлайна осенью прошлого года в Голицыно. Сорвал клейкий скотч, обнажил пачку. Бандероль идентичная — «RNBNY 6th Floor Jardine House Central Hong Kong». Он оттянул последнюю купюру. Номер был AB00 869 954H. Немчина сказал, что возвращает те же купюры, которые привез Севастьянов, и в том же конверте. Поверх конверта значилось: «Л. Семейных, Москва».

Иначе говоря, он, Бэзил, получил свою пачку наличными следом за той, которая была выдана Людвигом Семейных. И из того же источника. То есть, и там и там — Шлайн.

А что ему поведал Севастьянов о Людвиге Семейных за пивом в кафе-саду сингапурской гостиницы «Кэйрнхилл»?

В центральной картотеке генштаба таиландской армии, в двухэтажном здании начала века, выходящем фасадом на Королевскую площадь с конной статуей монарха, капитан Супичай заполнял чистый бланк со знаком Гаруды и грифом «Директорат объединенных разведок, совершенно секретно, ограниченный допуск». В графе «Имена агента» запись сделал на тайском, английском и русском. При этом пришлось по телефону консультироваться с переводчиком о правописании непривычно звучавшей фамилии — Севастьянов.

Капитан не сомневался: бизнесмен — агент внешней разведки, интерес Дроздова к слежке за этим человеком повышенный.

В графе «Область интересов» Супичай написал: «Выявление через банковские и финансовые связи сосредоточения средств наркобизнеса».

4

Севастьянова, с которым Эфраим Марголин выходил на контакт в высоком холле «Династии», ожидала плачевная участь. Адвокат испытывал патологическую ненависть ко всем, кто приезжал из России. Все второсортное, включая людей, вызывало в нем отвращение, а деградирующий народ, кичащийся вопреки своей никчемности численностью, просторами и ракетами, — не просто отвращение, а острую ненависть.

Тиковое панно в холле гостиницы скрывало голый кирпич в той части стены, на которую подрядчику не хватило мрамора. Материал, завезенный по особому решению беспошлинно, ушел на сторону. Марголин это знал. Он вообще знал в Сингапуре многое, если не все.

Резная картина изображала гнавшегося за Буддой вооруженного ножом разбойника, на счету которого числились сотни погубленных душ. Достигший блаженства не убегал и не скрывался, шел себе и шел своей дорогой. Злодей же, как ни прыгал, ни бежал, отставал…

Вечный круг погонь и добыч, в котором смертен лишь человек. Но такой вывод делал лично Марголин. Согласно Будде, всякий землянин после кончины лишь перевоплощается, душа переселяется дальше.

Юрист прикидывал, по чьи души явились два агента безопасности, вырядившиеся с утра в смокинги? Скорее, болтаются в холле, оберегая бриллианты и изумруды постояльцев от краж, детей постояльцев — от похищений, политиков — от террористов. В это время в гостиницу вошел Севастьянов. На русском были дешевые брюки и рубашка из местного универмага «Метро». Агенты приметили бедняка, пошли на сближение…

Эфраим Марголин стремительно подошел к бухгалтеру.

— Это просто отлично, господин Севастьянов! Просто отлично!

— Вы Эфраим Марголин? — спросил русский бесцветным голосом. Взгляд его казался тяжелым.

— Совершенно верно… Я Марголин, доверенный двух известных вам лиц. Пройдемте на автостоянку, пожалуйста…

Русский молчал, шел медленно, усаживался в кресле предоставленного Бруно Лябасти «ситроена» обстоятельно, возился с ремнем безопасности, будто перед дальней дорогой. Севастьянов покосился на радиотелефон под панелью приборов, на педали и рулевую колонку.

«Неужели успел напиться, свинья, как они это делают для храбрости?» злобно прикидывал юрист, пытаясь понять причину заторможенности бухгалтера.

— Автоматическая коробка передач? — спросил Севастьянов.

— Конечно, конечно… Прекрасный автомобиль! Советую присмотреться на будущее… Но это мелочи. Скажите-ка мне лучше сразу, по дружески, не стесняясь… Мне ведь можно. Я только посредник, человек конкретной мысли… Какой чек вы предпочитаете, господин Севастьянов?

Вопрос остался без внимания.

Эфраим Марголин покосился на колпачок шариковой ручки в кармашке дешевой рубашки русского. Не передающее ли это устройство? Всякий русский мог добровольно служить агентом разведки, которая пользуется всеми методами, в том числе и подслушиванием. Марголин себя не чувствовал себя в чем-либо виноватым перед таинственной русской разведкой, но, впрочем, кто знает? Жена однажды высказала мнение, что за ту манеру, в которой он защищал Доуви на суде, то есть сваливая случившееся на российскую разведку, его могли «и покарать».

— Мы едем сейчас в гостиницу «Пенинсула», — сказал он. — Пообедаем в клубе и одновременно обсудим некоторые технические параметры разговора по существу, который состоится немного позже. Тут одно лицо устраивает воскресную вечернюю прогулку на моторной яхте вдоль островов… Вы располагаете неограниченным временем, господин Севастьянов? Не так ли? Не обязательно ночевать в представительстве? Не так ли?

— Я располагаю временем, господин Марголин, — сказал бухгалтер с самоуверенностью напыщенного дурака. Он становился невыносим. В конце концов, марголинские гонорары составляли столько, сколько этому начинающему шантажисту не заработать на своей московской должности за всю жизнь.

— Вы не ответили на вопрос о чеке, — напомнил он.

«Ситроен» притормозил перед красным светофором у торгового центра Фунань, напротив которого серо-белая громада бывшего британского комиссариата, превращенного в полицейский арсенал, напомнила Марголину о русских наемниках, служивших в Сингапуре помощниками констеблей вперемежку с китайцами. Вот уж где место и этому, напыщенному…

— Я отвечу, — сказал Севастьянов. — Я хочу чек бангкокского отделения «Бэнк оф Америка».

— Итак, чек из «Бэнк оф Америка», бангкокское отделение, на сумму один миллион двести пятьдесят тысяч сингапурских долларов.

— Вы сказали, господин Марголин, что уполномочены обсуждать технические параметры договоренности. А сумма относится к существу сделки, не так ли? Для меня это наисущественнейший вопрос. Вы это понимаете, конечно?

Резко сворачивая в сторону «Пенинсулы», Марголин признал справедливость замечания. Предложил:

— Мне лично представляется более удобным чек Индо-Австралийского банка. Что же касается отделения, то у этого банка оно есть и в Бангкоке…

— Нет. Чек «Бэнк оф Америка». Это чистый банк. Индо-Австралийский, я знаю, — обычная стиральная машина.

Марголин постарался не забарабанить пальцами по рулю. Выдержал паузу. Разделяя слова, многозначительно сказал:

— Миллион двести пятьдесят тысяч могут превратиться в двести пятьдесят тысяч и потом совсем в ничто, господин Севастьянов, если ваша несговорчивость останется столь непоколебимой.

Севастьянов полуобернулся. Нет, пьяным он не казался. Угрожающим, скорее.