— Думаю, ни одного. Иначе уже бы обрел невиданную силу. А так он даже нас с Гердой боится, раз торопил Хелену обоих братьев привести. Вон, на угрозу жизни пошел. Не переживай. До твоего прихода он Йохана вряд ли тронет.

— Но давай все же поторопимся, — кузнец напряженно вглядывался в чащу. — Неуютно мне. Такое ощущение, что волкодлак где-то рядом.

Некромансерка схватила его за рукав, заставляя замереть на месте, и прикрыла глаза. Лес сквозь веки виделся серебристо-зеленым, прожилки сырой магии так и пронизывали насквозь каждый его клочок. И лишь в кустах можжевельника примерно в двадцати аршинах полыхала черно-алым злобная звериная аура. И не было в ней ни единого светлого пятна.

Жаль, что сила, а вместе с ней и возможность разглядеть чье-то гнилое нутро появились у девушки только сейчас. Не покалечься Ниенна в схватке с Тридамат два года назад — и раскусила бы Соколка в первый же день. Потому что не может у человека быть такой ауры.

А с другой стороны, не каждый здоровый некромансер мог провернуть подобное на третьем курсе. Прямое благословление Милосердной Матери тоже дорогого стоит.

Вместе эти два дара — огненный и смертный — создали в ее теле тандем, противостоять которому наверняка получилось бы у зрелого опытного мага.

Да только кто ж ему даст?

Ниенна отпустила руку Ингвара и крикнула в сплетение зеленых ветвей.

— Выходи, Соколок! Мы знаем, кто ты.

Из можжевельника в ответ раздалось лишь злобное рычание.

— Не выйдет он, — громко сказал Ингвар. — С бабами да детьми воевать проще, а при мне он в штаны уже наложил.

Ликантропы агрессивны, и довести их до белого каления легче легкого. Это знали все адепты Особых факультетов с первого же курса. Видимо, догадался об этом и молодой кузнец, приемный сын деревенского лекаря. Неужто тоже из отцовых книг узнал?

Волкодлак, конечно, такого поношения не стерпел. Медленно выпрямился из кустов во весь рост — страшный, словно демон из Бездны. Он явно страдал не только от ожоговых пятен, покрывавших когда-то красивое лицо, но и от ломоты в костях. Одно плечо задиралось выше другого, глаза сияли звериной желтизной.

— Чтоб ты сдох, Хенрик, — выплюнул с трудом оборотень. — Братцу твоему полоумному я уже горло перегрыз, и ты следом пойдешь…

— Не слушай его, Ингвар! — вскрикнула Ниенна, не дожидаясь реакции кузнеца. Полыхнет еще от ярости на весь лес. — Он болен и голоден, и не ел ничего минимум сутки. Ему едва хватило сил притвориться человеком перед теткой Усладой! Не тронул он Йохана. Иначе ему хозяин бы хвост вполовину укоротил прямо наживую.

Оборотень перевел на девушку взгляд, и злоба в его взгляде на миг сменилась отчаянием.

— Предала меня, — почти провыл он, судорожно дергая нижней челюстью, словно пастью. — Я к тебе со всей душой, я же и вправду хотел, а ты…

— Со всей душой, ага. Я, когда в сугробе лежала, прямо хорошо ощутила, чего ты хотел, — процедила в ответ Ниенна. — Но ведь тебе не впервой девиц силой брать, да?

Соколок ее словно не слышал, он затрясся, будто в припадке. Из лохмотьев, в которые превратилась одежда, вдруг повис едва ли не до земли огромный волчий хвост.

— А я ведь реально хотел с тобой надолго… Оборотил бы тебя тоже, хозяин бы помог. А ты…

Волкодлак вдруг запрокинул голову вверх и коротенько взвыл. Хвост яростно задергался из стороны в сторону.

— Ты такая же, как все! — захрипел он, кашляя от злости. Ниенна видела, как волны черного ядовитого жара накатывают на ликантропа изнутри. — От тебя несет Хенриком! Не прошло и четырех суток с вашего приезда в слободу, как ты прыгнула к нему в койку!

Желтые глаза засветились изнутри, а изо рта полезли клыки. На человеческом, хоть и обезображенном лице, это смотрелось пугающе. Простой селянин со страху уже бы, наверное, сознание потерял.

— Почему? — заскулил волкодлак. — Почему он? Что в нем такого, что вы за ним бегаете, потеряв всякий стыд? Я же лучше! Особенно после обращения. С меня бабы глаз не сводили, таким я стал красивым!..

И снова завыл, задрав голову вверх. Лицо начало вытягиваться вперед, будто волчья морда.

Ниенна только хотела что-то сказать, но Ингвар вдруг стиснул ее пальцы и потянул девушку назад, себе за спину.

— Так ты оборотнем стал, чтобы женщины и за тобой бегали, как за мной? — нарочито-изумленно спросил он. — Я уж думал, ты просто полудурок. Нет, оказалось, самый что ни на есть полный дурак. И что, помогло?

— Помогло, — рыкнуло чудище. — Легла бы столичная некромансерка сначала со мной — в жизни бы к тебе потом не подошла. Бабы в крепости у хозяина тоже выли сначала, а потом ничего, довольны ходили… пока не надоедали, и я им глотки не рвал.

— Да врали они тебе, чтобы выжить, — хмыкнул Ингвар, продолжая сжимать Ниенне пальцы. — Какое довольство рядом с блохастой шавкой?

Он что, бессмертный? Зачем провоцирует опасное чудовище, которое может оборотиться просто от переполняющей ярости, наплевав на боль?!

— Отойди, девочка, прошу тебя, отойди. Я все делаю, как надо. И молчи, — шикнул себе за плечо Ингвар и вновь повернулся к Соколку. — Ты болваном родился, рыжий, болваном и помрешь. Два с лишним десятка лет на белом свете прожил и до сих пор не понял, что мужская сила — она не в штанах, а вот тут.

И кузнец с усмешкой постучал себя пальцем по лбу.

— Ты же скотиной был и до оборота. Все нахрапом наскакивал, пользуясь тем, что местные бабы глупы и бесправны, им главное — чтобы портки мужицкие в доме обосновались, тогда соседи сплетничать не станут за спиной. Думаешь, счастье великое им перепало с тобой кувыркаться даже после превращения в ликантропа? То-то Леля жаловалась, мол, синячищи от ласк садистских по всему телу, хоть плачь, хоть кричи, тебе наплевать.

Волосы у Соколка встали дыбом, спина согнулась горбом, а из хребта полезла шерсть. Он резко начал увеличиваться в размерах.

Ингвар словно не замечал перемен в его облике, продолжая равнодушным тоном говорить такие вещи, от которых у обычного-то парня обида взыграет. А уж у волкодлака…

— Девка в койке с мужиком плакать должна только по одной причине — от сладости телесной, от удовольствия, что молча вынести невозможно. А ты хоть знаешь такие слова, рыжий? Нет, ни беса ты не знаешь. Вдобавок за новую способность и душу в Бездну спустил, как в деревенский нужник. Стало легче? Нет, бабы раньше от твоих выходок просто ревели украдкой,