Он прошел в комнату с непринужденностью передвигавшегося насовершенно здоровых ногах человека, улыбнулся:

– Утречко доброе, Дарья Андреевна. Вы очаровательны,как встарь… Удивлены?

– Не особенно, – сказала Даша строптиво. – Яв последнее время наблюдала, как по городу разгуливают живые мертвецы, которыхвроде бы и похоронили-отпели, мраморный монумент воздвигли… Что уж тутудивляться, если человек со сломанной якобы ногой мотыльком порхает…

– Расшифруйте насчет мертвеца.

– Перебьетесь.

– Хамка вы очаровательная.

– Вы мне не командир, – сказала Даша. –Трепета, уж не посетуйте, не испытываю.

Он прошелся по комнате, заложив руки за спину, поглядывая насвоих подручных, рассредоточившихся по углам. Рассеянно включил радио,покосился на столик:

– Пьете с утра?

– Нет, – сказала Даша.

– Ну, побеседуем всухую… Или все же чайком разодолжите?

– Его много, – сказала Даша. – Хлебайте идаже можете домой взять. В меня стрелять не будут, если я сяду?

– Не будут, – он прошел к самовару и непринужденноналил себе чашку. – Кацуба, Света, присоединяйтесь, хозяйка не возражает…Только в сторонке держитесь, а то у Дарьи Андреевны привычка людей конечностямидоставать…

И невозмутимо развернул конфетку. Даша с непроницаемым лицомотхлебнула чаю. Из репродуктора лился хрипловатый голос Маргариты Монро:

– Ехал рыжий Билли по Техасу,

пил он виски в каждом кабаке,

и его обслуживали сразу —

потому что кольт держал в руке.

Ах, ковбой,

мой веселый бой!

Я скачу с тобой,

и воздух голубой!

Глаголев съел еще конфету, указательным пальцем отодвинулкоробочку с импортным плавленым сыром, украшенным вдавленными в негополовинками грецких орехов (за то и был этот сыр прозван шантарскимиострословами «Мозгами Клинтона»):

– Похабень какая, словно из цикла «Будни гестапо»…Дарья Андреевна, мне некогда с вами пикироваться. Времени у меня нетсовершенно. Вы все же женщина серьезная, так что давайте по-деловому… Вы отсюдаможете и в наручниках выйти, честно предупреждаю сразу.

– А имеете право?

– Дарья Андреевна… – поморщился он. – Давайтебез ребячества. Конечно, имею. Вы сами прекрасно понимаете, по обвинению внарушении какой статьи УК вас можно немедленно задержать…

– А если нет? – серьезно спросила Даша. –Если не представляю?

– Господи… Причастность к перевороту.

– Это что-то новенькое, – сказала Даша искренне,ничуть не притворяясь дурочкой. – А с какой стати?

– А с такой, что вы сидите здесь и преспокойно лопаетеконьяк, почитываете Бушкова и гоняете чаи. В то время как должны по приказунепосредственного начальника мчаться в Москву со всеми материалами,недвусмысленно уличающими конкретных путчистов… Не делайте изумленных глаз, вы,уверен, мгновенно все просчитали и поняли, как тщательно вас вели… Вашеповедение, согласитесь, дает повод для серьезнейших подозрений… Не собираетесьже вы в одиночку противостоять операции «Гроза»? Интересно, вы уже раскопали,что она начнется не десятого, а через пару часов?

– Раскопала, – сказала Даша.

– В таком случае ваше поведение напрямуюсвидетельствует о причастности… Правда?

– Правда, – сказала Даша.

– Хотя, с другой стороны, я готов прозакладыватьголову, что вы ни в коем случае не замешаны… – Он отодвинул хрупкуючашку. – Вот и получаются у нас две взаимоисключающих версии. Знаете,Дарья Андреевна, больше всего на свете я не люблю непонятного. Сейчас вы мненепонятны. Категорически непонятны. Эту загадку необходимо моментальнораспутать. У меня нет времени играть с вами по всем правилам. Либо вы изложитесвои, непонятные мне мотивы, либо придется вас прихватить с собой… Не сверкайтеглазами, я ведь не дите обижаю… Итак?

– Можно встречный вопрос? – спросила она. –Вы уж тоже отнеситесь к нему предельно серьезно, от этого многое зависит… Чтовам нужно – героически подавить путч во всем блеске, с превеликим шумом иштабелями поверженных мятежников, или тихонечко, без всякого шума придавить сапогомголовешку?

Он ухмыльнулся:

– Вы даже не поинтересовались, а не причастен ли я самк операции «Гроза»…

– Не причастны, – сказала Даша. – Всегда естьмотив и определенные свойства характера… Я о вас наслышана, вы же человек сневероятно имперскими замашками, люди вашего склада могут быть замешаны в любойпакости, кроме сепаратистского мятежа в глухой провинции…

– Ну, спасибо.

– Вы не ответили. Лавры победителя вам нужны илипотухшая головешка?

– А если совру?

– А как насчет слова офицера, данного при двухподчиненных?

– Ах, Дарья Андреевна, влюбился бы я в вас безответно,не будь вы столь круты… Хорошо. На сегодняшний момент меня больше устраиваетпритоптанная сапогом головешка – все равно по ряду обстоятельств никак неудастся предстать героем-триумфатором… Слово офицера. Удовлетворены?

– Пожалуй, – сказала Даша. – Теперь вот чтоеще… Хотите, я тут попробую реконструировать, каким образом вы оказалисьпричастны к тайнам «Грозы»? Мне это крайне необходимо… Вернее всего, началосьвсе с того, что вы, как выражаются порой в романах, что-то пронюхали.Понемножку, по мере погружения, перед вами вставала огромная и мрачная тайна,сначала никак не удавалось связать разорванные концы, но понемногу одна задругой копились улики и доказательства, возможно даже, вы потеряли кого-то изсвоих, подошедшего слишком близко к разгадке… А там и узнали, что в Шантарскеготовится военный переворот с целью создания Сибирской республики. Те, кто могоказаться опасным, убирались безжалостно – болтуны, сообщники, в которых не уверены,просто случайно проникшие в тайну… Было много трупов, однако со временем выоценили масштабность задуманного путчистами… Так было?

– Вы все обрисовали удивительно точно, – кивнулон. – Да, и потери были. Однако у меня появилось странное ощущение –будто вы обо всем этом повествуете с некоторой фривольностью…

– А как же, – сказала Даша. – Значит, вы несомневаетесь, что через пару часов в город войдут бронетранспортеры идесантнички кинутся занимать все, что в такой ситуации следует занять?

– Ну, предположим, сейчас можно сказать со всейуверенностью, что не дадим мы им ничего занять…