Люциан тепло улыбнулся мне и аккуратно вернул мне подарок.

– Мое сердце принадлежит тебе. Всегда принадлежало.

– Что?! Нет… мне… – в ужасе заикалась я. Мне, конечно, нравилась его романтичная натура, но это было слишком ответственно. Так он вверял свою жизнь в мои руки. Помимо того факта, что находившееся внутри было жутким, ужасным и, скорее всего, уже высохшим, оно вряд ли годилось на роль символа нашей любви.

– Оно твое, Люциан! – решительно произнесла я и буквально впихнула урну ему в руки. Свою ладонь я положила ему на грудь. Пальцы начало покалывать. Под ними я почувствовала биение его сильного сердца. – Я предпочитаю вот это. Настоящее.

Зеленые глаза Люциана опасно сверкнули. Секунду спустя я вновь обнаружила себя в кольце его рук. Как и куда он успел поставить свое сердце, я не знала. И почему-то мне стало абсолютно это не важно, потому что мои обновленные органы чувств отреагировали на его поцелуй таким взрывом ощущений, что закружилась голова.

«Люциан!»

Я опустила перед ним свои стены, потому что у меня не было слов, чтобы описать, что я чувствовала. Он улыбнулся мне в губы и прижался ко мне. Мои пальцы исследовали его спину, и, когда я коснулась линий его знака праймуса, у меня перехватило дыхание. Все мои нервные окончания завибрировали. Словно мое прикосновение эхом отозвалось в знаке на моей собственной спине.

«Связаны, Ари…» – Голос Люциана был полон любви и гордости. Его руки скользнули под верхнюю часть моей формы охотника и гладили контуры моего знака. Я почувствовала, как он и сам задыхался, ощутив эту невероятную энергию.

Нас прервал настойчивый стук в дверь.

– Эй, голубки, ваше какао остынет, – прокричал Викториус из-за двери.

С колотящимися сердцами мы отступили друг от друга. Только сейчас мне пришло в голову, что все мои друзья сидели в гостиной, дожидаясь, пока я к ним присоединюсь.

– Уже иду! – пробурчала я Викториусу. Мне потребовалось напрячь всю силу воли, чтобы отодвинуться хотя бы на минимально безопасное расстояние от теплого мускулистого тела Люциана. Мое сознание снова заблудилось, и я тихо обругала себя за рассеянность.

– Ты должен его спрятать, – приказала ему я. Пока его сердце просто стояло здесь, его жизнь подвергалась опасности. – Давай же! Если нам чуть-чуть повезет, твой отец никогда не узнает, что оно у тебя.

– О, естественно, он узнает. – Люциан блеснул озорными глазами и попытался украсть еще один поцелуй. Я непонимающе отступала от него, пока спиной не уперлась в стену. Он оперся на стену прямо рядом со мной. – Я лично ткну его в это носом.

– Думаешь, это разумно?

– Разумнее, чем позволить ему думать, что кто-то другой заполучил мое сердце и теперь может давить на него или на меня, – произнес Люциан севшим голосом. – Кроме того, так я сниму подозрения с Элиаса. – Его логика была неоспорима. И мне пришлось признать, что я даже позавидовала тому, как четко и стратегически он планировал, когда я была занята лишь тем, чтобы успокоить свои гормоны.

– Не волнуйся, он никуда не дернется, чтобы не раскрыть свое собственное предательство.

Звучало правдоподобно, однако я сомневалась, что праймус такого калибра, как его отец, действительно «никуда не дернется».

– Пообещай мне, что всё будет хорошо…

Люциан грустно посмотрел на меня.

– Не могу. Но я обещаю тебе сделать все от меня зависящее, чтобы ты была счастлива. – Настойчивая серьезность его голоса была смыта лукавой ухмылкой. – И тебе следует знать, что сейчас я стал довольно сильным.

Я улыбнулась и шутливо шлепнула его за такую самонадеянность. Люциан моментально поймал мою руку и прижал ее к своей груди. У него в глазах плескалось серебро. Но не их голодный блеск заставил меня задрожать всем телом. А тот факт, что Люциан точно знал, что я ощущала и чего я хотела. Еще никогда и ни с кем я не чувствовала подобного единства.

– Я буду безмерно счастлива, зная, что твоя жизнь вне опасности, – проговорила я, покосившись на каменный сосуд у меня на столе. – И, прежде чем ты начнешь еще на что-то намекать: да, есть и другие вещи, которые сделают меня счастливой. Но для этого у нас еще будет достаточно времени.

Люциан тихо засмеялся. Большим пальцем он рисовал круги на моем запястье. Одно это легкое прикосновение сбивало меня с мыслей.

– Я быстро, – заверил он. – Но, пожалуйста, постарайся держаться подальше от неприятностей, пока я не вернусь. – Он смахнул прядь волос с моего лица, наслаждаясь эффектом, который оказывали на меня кончики его пальцев. – Видимо, ты волшебным образом притягиваешь катастрофы.

– Вроде тебя? – полюбопытствовала я, выразительно изогнув бровь.

На его губах внезапно возникла потрясающе красивая улыбка, от которой я растаяла. О да, он в самом деле был настоящей катастрофой…

– А теперь иди! – Я уже предвидела грозящий мне реванш, мелькнувший в его взгляде. – Не будет никаких неприятностей, катастроф и остальных проблем. У меня всё под контролем.

– Да, под контролем, – сказал он. А потом наклонился, так что его рот оказался прямо у моего уха. – Но как только я вернусь, то позабочусь о том, чтобы ты его потеряла.

«Ого…»

От его слов у меня мурашки побежали по спине. Я была близка к тому, чтобы забыться, но потом моргнула, и Люциан пропал. Вместе со своим сердцем.

Я прислонилась головой к стене, не в силах перестать улыбаться. Как же я была счастлива.

Все обернулось к лучшему. Это было как выиграть в лотерею – и приблизительно с теми же шансами. Я уничтожила Танатоса, спасла Лиззи, поставила Лигу на колени и вернула Люциану его сердце. Какова была вероятность, что мне все это удастся?

Я устало сползла вниз по стене и опустила голову на сложенные перед собой руки. У меня даже не получалось вспомнить, когда последний раз я могла просто вздохнуть полной грудью.

Картинки сумасшедшего оскала на лице Танатоса вспыхивали у меня в подсознании. Пузырьки воздуха под водой, тьма, Тихий омут… Всё это было так близко. Отец почти меня победил. Нет, он тогда действительно меня победил. Я сдалась. А потом со мной что-то случилось. Нечто героическое, сказал бы кто-то. Но я-то знала. Жар и холод просочились мне под кожу. А точнее, это были огонь и снег. Мою победу в Критерионе определенно нельзя было приписать моей героичности. Нет, своей жизнью я была обязана целиком и полностью кое-кому другому. Тому, кто забрал у меня парализующий страх и превратил его в железную решимость.

Воспоминание об этой судьбоносной минуте было таким сильным, что настоящий запах костра снежной зимней ночью я ощутила лишь какое-то время спустя. Я вдруг с абсолютной уверенностью поняла, что если бы я сейчас подняла голову, то увидела бы стоящего передо мной Тристана. И еще я знала, что – стоит мне его увидеть – дело закончится плохо.

Поэтому, не поднимая головы, я просто прошептала: