– Джульетта, пожалуйста, смотри на дорогу, – удаётся мне сказать. Я думаю о том, как глупо мы сейчас выглядим вместе.

– Я говорила тебе, что оставлю ребёнка и тебя тоже удержу, Пируз.

Я держу её руку, когда она ведёт машину, чтобы больше никогда не оставаться одному!

– Да, и даже сегодня. Говорила! Ты всегда была права, а я всегда был неправ! – Я думаю об этом, пока мы не приезжаем домой.

Подъездная дорожка к моему дому забита машинами. Кто-то подстриг мою лужайку и развесил большие корзинки с красной геранью под навесом, ведущим к главному входу. Мы с Джульеттой становимся на коврик перед дверью, на котором написано «Добро пожаловать!», и целуемся. Мы пьём друг друга глазами и гладим щёки друг друга, чтобы удостовериться, что мы снова будем вместе – навсегда. Я чувствую сладость единения и сладость разницы между нами. Я чувствую, что мы одно целое, но тем не менее нас двое. Мы заходим внутрь. Джульетта держит меня за руку, и мы идём на балкон, на который есть выход из гостиной. Нас встречают аплодисментами. Мы машем руками, как будто мы король с королевой. Мой сын Бобби находится среди собравшихся внизу. Он свистит, а потом дерзко и громко кричит мне:

– И кто эта сексапильная малышка, папа?

Конечно, он хорошо знает Джульетту, но притворяется, что они с ней ещё не встречались. Я смотрю на Джульетту. Джульетта смотрит на меня. Потом я проверял, но убедился, что ни в одном словаре мира нет слов, которые могли бы идеально объяснить улыбки на наших лицах.

– Через несколько минут – твоя мачеха! – ору я вниз сыну.

Он бежит наверх, обнимает Джульетту и целует в обе щёки, затем целует меня и говорит достаточно громко, чтобы все услышали:

– Вы, вероятно, великий невролог, доктор Пуччини! Скажите мне, как вам удалось укротить моего отца? – Все начинают смеяться.

– Да, и мне тоже скажите, как вы это сделали? – спрашивает ЗЗ, который сидит на тележке с колёсиками.

– Ты всё ещё гадаешь, что у меня за секрет? – шепчет мне Бобби.

«Да», – говорят мои умоляющие глаза.

– Я договорился, чтобы защиту моей диссертации поставили в график на весну, и успешно защитился. Я не стал ждать осени, как ты ожидал. Я знаю, что ты сам пропустил выпускной вечер, и я тоже пропустил.

– Но я же тебе не говорил, что не пойду на твой, – говорю я и обнимаю его.

– Но тогда не было бы секрета, не было бы сюрприза, папа.

Джульетта шёпотом поздравляет Бобби, обнимает и целует в обе щёки, как делают персы, и гордо объявляет всем:

– Кроме наших Эндрю, Ванды и Брэдли, Бобби тоже успешно защитил диссертацию!

Все хлопают.

Мы спускаемся по ступеням. Кто-то украсил перила гирляндами белых роз. Али Реза, мой компаньон, с которым мы играем в шахматы, начинает играть на таре[65]и петь традиционную персидскую песню, которой приветствуют жениха и невесту, когда они вместе выходят к собравшимся на торжество.

– Иншаллах! Мобарак бада! – поёт он снова и снова. – Если на то есть Божья воля! С наилучшими пожеланиями!

Все члены семинара по проблемам мозга и разума находятся здесь, конечно, за исключением Эндрю Эшкрофта. Доктор Х сидит в инвалидном кресле, хватает мою руку. Мы целуем друг друга в щёку. Мы оба проснулись, чтобы вернуться в сознание. Его голубые глаза стали ещё ярче, чем раньше, словно пребывание в коме подняло его на более высокий уровень сознания. Я вижу начало нового хвоста – волосы начали отрастать.

Брэдли Уилкинсон целует Джульетту, а Ванда Диаз целует меня. Ашана Васвани в великолепном жёлтом сари демонстрирует смуглое гладкое плечо и танцует вокруг нас, улыбаясь от уха до уха.

– Моя семья возвращается ко мне, – шепчет она мне прямо в ухо. – Они тоже по мне скучают.

Оливер Ку улыбается озорной и таинственной восточной улыбкой. Даже доктор Пфайффер прилетел из Германии. Я удивлён его видеть и спрашиваю:

– Мартин, разве ты не должен быть дома с женой?

Он обнимает меня, притягивает к себе, его глаза совсем рядом.

– Она не проснулась после операции, Пируз.

– Мне очень жаль, Мартин. Тебе не нужно было приезжать.

– У меня была великолепная свадьба, Пируз. Лучший способ её вспомнить – это отпраздновать твою.

Мы обнимаемся, как братья. Я внезапно понимаю, что Джульетты больше нет рядом со мной. Я тяну голову вверх, как страус, и пытаюсь её найти. Я вижу её рядом с лимонным деревом, в углу, где сходятся два моих огромных окна, как замёрзшие гигантские потоки, превратившиеся в массы льда. Она разговаривает с медсестрой и женщиной в инвалидном кресле. Я наклоняю голову и пробираюсь под натянутыми полосами белой гофрированной бумаги, которые пересекают всё пространство.

– Привет, Элизабет, – говорю я, низко кланяясь. – Это я, Пируз.

Элизабет спрашивают про мою травму, полученную во время игры в футбол. Я спрашиваю её про вишни, которые она ловила ртом.

Питер Рутковский уже довольно много выпил. Он обнимает нас с Джульеттой. Эту вечеринку организовали Питер с Джульеттой – конечно, с моего согласия.

Питер ведёт нас в центр гостиной.

– Как насчёт того, чтобы поженить этих двух гениальных дураков? – спрашивает он.

Все кричат и хлопают в ладоши.

– А где Божий представитель? – шутливо спрашивает Оливер Ку.

– Ты имеешь в виду Большую Иллюзию – Того, который делает вселенные из ничего? – встреваю я.

– Да, да, Его самого, – слышу я очень знакомый голос. Это снова ЗЗ. Я замечаю, что галстук-бабочка ЗЗ заменён на колоратку[66]. – Сегодня я представляю Большую Иллюзию, – продолжает ЗЗ. – Но для меня невозможно следовать Его известному совету: возлюби ближнего твоего, как самого себя!

– Ты не единственный, ЗЗ. Мы, люди, тоже не можем подчиняться Его желаниям, – говорит Эндрю, толкая тележку с ЗЗ.

Эндрю не должен был находиться здесь, и это большой сюрприз. За ним стоят худой мужчина и дама, формами напоминающая манго. Интересно, кто они? Его родители?

Эндрю их представляет.

– Доктор Пируз, это инспектор по надзору за условно осуждёнными, у которого я отмечаюсь, его зовут Дональд Фокс, он позволил мне появиться здесь. – Я с благодарностью жду ему руку. – А это Каролин Саммерби, священнослужитель из церкви доктора Ку.

Я пожимаю её руку обеими руками.

– Мы с Джульеттой очень рады, что вы согласились нас поженить, мадам.