– …Значит, от Большой Иллюзии можно отказаться, – перебивает меня улыбающийся доктор Х. – Нет необходимости от Него зависеть. Бог – это высшее плацебо для нас, пока люди не достигнут полной независимости, пока люди и Большая Иллюзия сосуществуют как взаимозависимые. Я также ничего не чувствовал, когда впал в кому, и не видел Большую Иллюзию или Его представителя, никто не улыбался мне и не приветствовал меня. Никакого света, никаких цветов, никаких объятий – можно вспоминать только ничто.

Доктор Х бросает на меня взгляд, и я продолжаю.

– Как и вы, доктор Х, я не представляю, что на самом деле случилось после того, как мой дух растворился в воздухе. Это всё.

ЗЗ даёт мне почувствовать, какая меня ждёт жизнь с ним:

– У вас здесь есть что-то хорошее, что можно съесть, доктор Пируз? Или мне стоит заказать пиццу?

В ответ я даю ЗЗ почувствовать, какая его ждёт жизнь вместе со мной. Я его игнорирую.

– Позвольте мне сказать ещё одну вещь! – настаивает доктор Х. – Был короткий период времени, когда доктор Пируз и я существовали и функционировали, как старый товарищ ЗЗ, лифт, но мы не осознавали, что мы существуем. Поэтому я теперь убеждён в большей степени, чем когда-либо, что сознание не может предшествовать или возникнуть раньше материи. Только материя может стать сознательной, независимо от того, как парадоксально это звучит. И таким образом материя также предшествует духу. Нет материи, нет ничего.

– Ничто не может быть сознательным, – добавляю я. – Я существую, следовательно, мыслю. А не «Мыслю, следовательно, существую!»[67]Сознание, что бы это ни было и как бы оно ни появлялось, может быть бесконечным процессом. Я осознаю, что у меня есть сознание, что у вас есть сознание, и вы осознаёте, что у вас есть сознание, и ad infinitum[68]. – Я поднимаю руки вверх, как монах, стоящий на вершине горы, и приказываю: – А теперь эта вечеринка заканчивается и начинается медовый месяц! – объявляю я.

Позднее, в Кливлендском аэропорту, нам с Джульеттой приходится снять обувь, открыть багаж, и по нам вдоль и поперёк водят волшебной палочкой, которая, как кажется, измеряет количество и качество нашего патриотизма. Учитывая моё наследие, я задерживаю очередь дольше большинства людей. Я вижу, что женщина, которая стоит позади нас, особенно нервничает от того, что ей придётся лететь со мной.

– Не беспокойтесь, мадам, – шепчу я. – Всё, что я умею, – это только поменять батарейки в фонарике.

Джульетта нервно пытается заставить меня замолчать, повторяя «Ш-ш!», до того, как у меня начнутся серьёзные неприятности!

Пока мы ждём посадку, я беспокоюсь, что та женщина может на меня донести. Что меня отведут в какую-нибудь маленькую комнатку и будут допрашивать, пока я не признаюсь в совершении того, что даже не знаю, как делать! Мы садимся в самолёт без проблем. Всего через несколько минут мы поднимаемся в тёмные тучи над Огайо, пронзаем их, выходим из них и летим над ними и достигаем счастливых фотонов, которые омывают нас душем из золотой пыли – она несёт нам поздравления солнца! Я приветствую фотоны, которые также несут нам новости из Вселенной и подпитывают энергией растения, которые оживляют животных и нас, в особенности мою любовь к Джульетте!

Мы на пути в Лондон, в наши любимые театры, чтобы посмотреть спектакли. У нас было достаточно личных драм. Нам нужен вымысел для отдыха от реальности, точно так же, как некоторым для комфорта нужен Бог. Джульетта засыпает до того, как отключается табло «Пристегнуть ремни». Делать нечего, кроме как ждать, когда принесут обед, который не заслуживает того, чтобы его ждать. Я достаю ноутбук. Мне нужно закончить поэму-наследие, часть, которую я называю «Из серого».

Поэма-наследие

Часть третья: Из серого

3.1

– Я рада, ты со мною здесь, мой друг, —

Сказала Туатара. Мы гуляем

Её родного острова вокруг,

Следы в песке прибрежном оставляем.

3.2

– Да, многие из нас порой мечтают

Попасть однажды на такой же остров,

Где страхи сумасшедшей жизни тают,

Где всё вокруг естественно и просто, —

Я говорю. Глаза у Туатары

Круглы: – Ты, значит, всё же счастлив?

И самолёт, разбившийся на части,

Счастливый случай, а не божья кара?

3.3

– И счастлив, и несчастлив я, подруга, —

Серьёзно Туатаре отвечаю.

Мы начали кольцо второго круга

(Свои следы в песке я замечаю).

– Я отдыхаю телом здесь с тобою,

Но в сером веществе по закоулкам

Бурление идёт без перебоя…

– Пируз, нам стóит продолжать прогулку?

3.4

Идём вперёд. Ещё дорожка плюсом

Следов, поверх оставленных вдоль моря…

И мы вдвоём – как души двух индусов,

Ждём новый воплощений, с прошлым споря.

– Путь эволюции ведь был не равномерен

До той поры, пока большие Тайны

Не оказались в мозге, я уверен,

Что Человек им внемлет не случайно.

И Тайна Жизни, и Существованья,

И Тайна Истины, Любви, и Красоты,

Нещадно, вечно с Тайною Сознанья

Людские будут занимать мечты,

Пока премудрость Бытия земного

Не превратит всех нас обратно в прах…

– Вам тяжело от бремени такого! —

Ответила рептилия в сердцах.

3.5

– Да, наше положение печально, —

Киваю я рептилии. – Боюсь,

Что мы не можем оценить реально,

Какой незнание – для мозга тяжкий груз.

Ведь тайною окутаны недаром

Все вещи. Развиваются они…

Меня перебивает Туатара:

– Перерождаются они, как ночи – в дни?

Как деток черепашьих прячет море,

Со временем из этих озорниц

Большие вырастут, своим инстинктам вторя,

Но с животами, полными яиц.

И в каждом – снова – черепаший отпрыск!

Я снова продолжаю говорить:

– В материи инертной ставя оттиск,

Способна эволюция творить

Поистине чудесные процессы!

Живые клетки меж собой объединяя,

Она пророчит жизни – путь прогресса,

Обычный мозг сознаньем наделяя.

Как эволюцию назад перелистать,

Чтоб воскресить исчезнувшие виды?

Как в будущем немедленно предстать,

Чтоб нового почувствовать флюиды?

О, наша слепота! Порочный круг…

И в прошлом каждый слеп, как и в грядущем.