Гнетущее чувство не отпустило и утром следующего дня. Хлопоты отвлекали от тревожных мыслей. Гнала их, уговаривая себя, что человек сам вершит свою судьбу, выкладывая по кирпичику базис под будущую надстройку. Её так учили. Но сегодня, судя по всему, плохой день был не только у неё.

Подходя к кухне, услышала перебранку. В открытую дверь валил густой белый дым. Захлопнув за собой дверь, чтобы он не пополз в холл, сея панику среди постояльцев, расслышала:

— Чтоб у тебя руки отсохли, вяжихвостка криворукая!

— Да сама ты трупёрда!

Наташа, морщась, потирая кончик носа, подёргала за мочку уха. В нём звенело тонко и противно. Схватив за рукав пробегавшую мимо работницу, выскочившую на неё из чада, спросила:

— Что произошло?

— Оборвалась цепь с котлом. Варевом залило очаг.

— Никого не обварило?

— Кажется, нет.

Отпустив женщину, похлопала в ладоши:

— Всем молчать и приступить к уборке! Где старшая по кухне?

Женщины с полотенцами в руках разгоняли дымный смрад, направляя его в открытую на улицу дверь.

Откуда-то появившийся Руди, став на придвинутую к очагу скамью, сдёрнул свисающий обрывок цепи и, собрав её, пошёл к выходу. Пфальцграфиня, подобрав полы платья, обходя разлившуюся на полу лужу, последовала за ним.

После задымленного помещения свежий воздух оказался сладким на вкус. За забором во владении Герарда цвела черёмуха и, похоже, ландыши. Наташа наслаждалась их едва уловимым нежным ароматом.

Руди, присев на корточки у невысокого широкого ящика, перебирал массивные цепи, сваливая подходящие на земляной пол склада.

Не поворачиваясь к хозяйке, вздохнул:

— Плохая работа. Хорошо, что никого варевом не опалило.

— Да, хорошо. Руди, это же не диверсия? — С языка сорвалось подозрение, возникшее непонятно откуда, что и заставило её пойти следом за кузнецом.

— Что? — не оборачиваясь, обронил он.

— Вредительство, — поправилась, напряжённо гипнотизируя его широкую спину и перекатывающиеся под рубахой крепкие мышцы.

Смотрела на высоко собранные и перехваченные шнуром волосы, походящие на огненный хвост лиса.

Услышала глухое:

— Нет. Просто плохая работа… — Он поднялся, обернувшись, медленно окидывая взором стоящую перед ним женщину. По лицу пробежала тень. — Хочу вернуться домой.

Наташа шумно втянула пахнущий деревом и металлом воздух, задерживая его в лёгких. Она не ослышалась? Он хочет вернуться домой? Не сомневалась — с ним уйдёт и Фиона. А Гензель? В последнее время она уделяла ему мало внимания и он, видя её занятость, тянулся к тому, кто был для него доступнее. Стало до боли жаль и мальчишку, и своих друзей, и себя. Рушился тщательно выстроенный ею мир, в котором не последнюю роль играли два рыжих солнца.

Сдерживала подступающие слёзы:

— Думаешь, не вижу ничего?

Руди вполоборота смотрел на хозяйку. Глубокие морщины прорезали лоб. Отбросил громко звякнувшую цепь. Плечи напряглись. В глазах зажёгся опасный огонёк. Вскинул на неё кошачьи глаза, потемневшие в полумраке склада:

— Что вы видите?

Тронула его за повисшую плетью руку:

— Вижу, как всякий раз, проезжая мимо кузницы, принюхиваешься к дыму и прислушиваешься к стуку молота. Скажи, чего тебе не хватает? — Обхватила твёрдые пальцы, легонько тряхнула. — Хочешь, купим тебе кузницу поблизости?.. — Заглядывала в лицо. — Руди… Не молчи.

Перехватил её ладонь, сжимая. Приблизился вплотную, глядя сверху вниз:

— Не могу больше здесь. Не моё это. Вот и вы…

— Руди, — раздалось от распахнутой двери, — там ждут цепь.

Фиона, щурясь, всматривалась вглубь склада.

— Иду! — отозвался он, сгребая цепь и опустив голову, прошёл мимо неё.

— Госпожа Вэлэри, к вам господин пфальцграф пожаловали.

— Фиона, он собирается уехать. — Наташа задумчиво смотрела сквозь Рыбку. — Ты тоже уедешь вместе с ним. — Потёрла слезящиеся глаза. Потеря сразу двоих верных друзей — удар ниже пояса. Вот и сон начинает сбываться.

Ведунья ничуть не удивилась:

— Нет, не поеду. Он мне не хозяин, и я ему не собака. — Поджала губы, вскидывая подбородок. В глазах блестели слёзы.

— Разве вы не вместе? Он же дрался из-за тебя.

— Не из-за меня. Всё было не так.

— Но ведь ты любишь его.

— Он не любит меня… — Отрешённо смотрела в дверной проём, где расчирикавшаяся стайка воробьёв, подняв облачко пыли, делила корку хлеба. — Пусть уезжает.

Почему так выходит? Стоит в одном месте отношениям наладиться, в другом они разлаживаются. Недоглядела. Рвётся там, где тонко.

— Вас ждут, — напомнила Фиона.

— Пфальцграф… — очнулась Наташа.

Витолд сидел в холле в глубоком мягком кресле, покачивая ногой, заложенной на другую ногу, и с интересом прислушивался к беседе двух бюргеров. Они, аппетитно хрустя солёными сухариками и потягивая эль из высоких кубков, оживлённо обсуждали предстоящий пир, рассчитывая попасть на празднество в палатинат. Пфальцграф скептически хмыкнул. Он присутствовал на Совете по обеспечению безопасности молодого монарха и с полной уверенностью мог заверить — через главные ворота пройдут только приглашённые лица.

При виде пфальцграфини чинно встал, направляясь к ней, отмечая её покрасневший носик и припухшие губы. Было в её виде что-то неуловимо новое, не считая платья с непривычно зауженными рукавами и причудливой вышивкой жемчугом, будто на грудь небрежно бросили россыпь камней, зацепившихся за тонкую шерстяную ткань. Глаза… Сегодня хозяйка таверны выглядела старше, смотрела на него настороженно и, как ему показалось, недружелюбно. Мелькнула мысль: а не ошибается ли он на её счёт и второй экземпляр Соглашения о займе всё же не утерян? Не готовит ли она ему западню, выход из которой будет только один?

После приветствия палатин задержал холодную ладонь женщины в своей руке:

— Вот, пришёл к вам по просьбе бабушки.

Наташа вопросительно глянула на него. Несмотря на кажущееся благодушие, от него веяло холодком.

— Желаете что-нибудь выбрать к обеду? — Высвободила руку, пряча в карман, поглаживая отполированную зажигалку.

— Что вы имеете в виду?

— Есть рыбные котлеты, пельмени, куриные шашлыки, овощное рагу, закуски, салаты. Или госпожа пфальцграфиня желает сладкого? Можете выбрать из имеющегося ассортимента. — Посторонилась, приглашая его пройти в обеденный зал, откуда доносился одобрительный гул голосов.

Из множества запахов выделил смешанный со специями дымный аромат жареной птицы. Надо признать, в таверне готовили отменно.