— Какую игру ты затеял, вельможный пан?

Глубокая морщина пролегла между сведёнными к переносице бровями. Если предположить, что Ретинда её узнала в тот визит с Хельгой в старый дом, то всё становилось на свои места. Достаточно представить себя на месте Витолда и его бабки. «Есть вещи, о которых никто не должен знать…» — вертелась юлой фраза, как-то сказанная графине. Наташа узнала то, что так тщательно скрывает семейка Шоленбург — Ашберг. И они, уверенные, что Соглашения нет, об этом не знают. Пусть пока так и будет. Нужно всё рассказать Герарду. Вдвоём они справятся с любой напастью. Герард… Где ты? С тобой же ничего дурного не случилось? Беспокойство подняло голову, оторвав от мыслей о себе.

От стука в дверь вздрогнула, унимая взбрыкнувшее сердце.

Хильдегард, неслышно ступая, прошла к ней, становясь за спиной, заправляя витой локон в сеточку, потирая напряжённые плечи подруги:

— От графа фон Бригахбурга гонец был. Не беспокойся. Всё хорошо. Велел передать, что задержится до завтра.

Пфальцграфиня облегчённо выдохнула:

— Хорошо, что предупредил. — Расслабилась. Сейчас бы принять горячую ванну с ароматными травами и лечь спать. — А где он не сказал?

— Нет. Тебе нужно поесть и пора собираться. Скоро палатин приедет.

— Не хочу никуда ехать. Устала. — Разговор с управляющим, оказавшийся непростым, забрал последние силы. — Скажи ему, что я заболела, скатилась с лестницы… Придумай что-нибудь.

— Не навлекай на себя беду. Пфальцграфиня — женщина пожилая, больная. Фиона сказала, что у неё боли в спине. Долго там не пробудет, а ты исполнишь просьбу Витолда, и все будут довольны. Я бы и больная побежала на пир. Как тебе повезло! — Хельга мечтательно подняла взор к потолку. — Какое счастье увидеть монарха вот так близко, как тебя!

— Да, вот так уж и рядом. Нос в нос. Он же король, с кучей телохранителей вокруг своей драгоценной персоны. Ты забыла о Герарде. Если он увидит меня в обществе Витолда…

Руки графини растирали застывшие мышцы плеч, шеи. Наташа закрыла глаза. Голова слегка кружилась.

— Думаешь, он будет торчать рядом с бабушкой и держаться за её ручку? Умоляю тебя… Расскажешь мне обо всём, что увидишь и что услышишь во всех подробностях. Слышишь?

— Никуда не хочу.

— Герард? Ты знаешь, где он? Может, и вовсе в Алеме… Ты скажешь ему всё завтра, когда он приедет. Что ты видишь в этом страшного? Что сопроводишь старую женщину на праздник и не отойдёшь от неё ни на шаг? Поверь, она не отпустит тебя от себя даже по нужде.

— А это правда, что нужду справляют в углах замка? Где придётся? — Девушка читала об этом. Сведения о «грязной» средневековой Европе наводняют интернет.

— Что за мысли? — Хельга сморщила нос. — Как ты себе такое представляешь?

— Никак.

— Вот и правильно.

— Хельга, а что, если припрёт? Куда бежать? В кусты?

— Да, в кусты, — рассмеялась подруга. — Всё шутишь?

— Нет, я серьёзно.

— Куда идут наши постояльцы с первого этажа?

Она всё говорила и говорила… А Наташу затягивали зыбучие пески воспоминаний о том, другом мире, с невиданными технологиями и загрязнённой окружающей средой, с вымирающими видами животных и тающими ледниками, с природными катаклизмами и войнами. Думала о мире, таком далёком и таком понятном. Забрать бы Герарда, его семью, прихватить всех, кто дорог, спуститься в подвал его замка и рвануть через портал. А всё дурное пусть останется здесь.

Она не думала, что будет так отвратно сидеть напротив разряженной и увешанной золотыми украшениями Ретинды, смотреть в её водянистые глаза, на лоснящееся — то ли от пота, то ли от масла — полное лицо, вдыхать аромат притираний с горьковатым привкусом миндаля, прятать эмоции под вымученной приветливой улыбкой, от которой сводит скулы. А ещё в двухместной карете укачивало, отчего чуть подташнивало и хотелось выпрыгнуть на свежий воздух. Хорошо, что пфальцграф где-то там верхом на коне и у неё есть время собраться с мыслями и главное — ни жестом, ни взглядом не выдать истинных чувств бурлящих в душе. Сволочи! Воры! Убийцы! Снова бросило в жар. Казалось, что обруч, сжимающий голову, впился в лоб подобно гарроте (орудие казни).

В ушах звучали стенания Хельги.

Когда Наташа, задыхаясь, сорвала с шеи душащее колье и сняла тяжёлые, оттянувшие мочки, серьги, бросив всё на столик, графиня аж подпрыгнула:

— Боже милосердный, Вэлэри! Без этого ты будешь выглядеть нищенкой. Ты должна излучать благополучие и достаток! — Оттенила лихорадочно блестевшие глаза подруги тёмными тенями, нанесла румяна, коснулась губ чем-то липким и мерцающим, перед этим хвалясь, что парфюмерия доставлена из Византии.

— Останется кольцо и обруч. Этого хватит, — упорствовала подопечная, следом стирая лишнюю краску со скул и под нижними веками, шепча: — На краснощёкую вампиршу похожа.

— Ты хочешь моей смерти!

— Захочешь жить — выживешь.

Хильдегард с подозрением посмотрела на тяжело дышащую пфальцграфиню, но ничего не ответила и лишь перед самым выходом достала из ящичка китайский круглый веер «ваньшань» из тонкой шерстяной ткани с изображением цветков лотоса:

— Посмотри, что у меня есть, — улыбалась таинственно. — Немногие здесь могут похвастаться подобным.

Как же, Наташа помнила о такой роскоши. Покойная графиня Мисулла ди Терзи изломала похожий о плечи Герарда.

— Думаешь, пригодится?

— Конечно! — Хельга продела пальчик подруги через шёлковую петлю на ручке. Вздохнула: — Вот и пригодился.

Наташа не заставила Витолда долго ждать. Уровень адреналина упал и после всплеска злости и необузданной энергии, последовавшей за сонным безразличием и апатией, наступил период ледяного уверенного спокойствия. С мстительным удовлетворением отметила молнией стегнувший по её стати его жадный взгляд и плохо скрытый интерес, когда она величавой поступью королевы спускалась по лестнице в холл. Негодование придавало решительности. Хотите держать меня на виду, под контролем, а потом придушить в тёмном углу, убрав последнего возможного свидетеля своего преступного деяния? Мошенничество с расписками, злоупотребление доверием заимодавца в корыстных целях — это ли не преступление? Не выйдет!

Ретинда полулежала на мягком сиденье кареты. Благосклонно кивнув на приветствие, махнула на место напротив:

— Спасибо, Вэлэри, что не отказала в моей просьбе.

Просьбе? Конечно, она же не знает, как именно её внуком была сформулирована «просьба»!

— Мне нетрудно, госпожа пфальцграфиня, — бодро ответила Наташа, устраиваясь ближе к окошку.

— Полагаю, что ты никогда ранее не присутствовала на подобном празднестве?

— Нет.