Она дала задний ход, припарковалась у края тротуара. Телефонпродолжал надрываться.

– Лиза, прости, я, наверное, отрываю тебя от важногоразговора с начальством, – послышался в трубке сонный голос мужа, – я наминутку. Просто ужасно coil скучился. Тебя так долго не было, и вот тыприехала, а тебя опять нет.

– Я думала, ты спишь, – ответила она растерянно.

– Да, я уже спал, но проснулся, не знаю почему. Как-то вдругстало тревожно, решил тебе позвонить.

– Спасибо, Мишенька. Я скоро приеду. Ты спи, не жди меня.

– За что спасибо, Лиза?

– Ну, просто так. За то, что позвонил.

– Учти, я все равно не усну, пока ты не приедешь, –проворчал он, – давай поскорей.

Она убрала телефон и закурила.

«Как же он почувствовал? Ведь если бы не проснулся, ненабрал номер, меня бы уже не было».

Она вдруг ясно представила жуткий удар, от которого машинасплющивается, как консервная банка. Она отчетливо услышала грохот, визгтормозов, рев сирен, и увидела себя, безобразный кусок растерзанной,окровавленной плоти.

«Вот так оно и происходит, – думала она, жадно затягиваясь иглядя на черный силуэт рефрижератора, – в любую минуту, на любом перекрестке,за рулем, или в собственном подъезде, когда стреляют в голову. Вот,оказывается, о чем думает человек за минуту до смерти. В общем, совершенно ни очем. О каких-то своих обычных проблемах. Я, например, думала об Артеме Бутейко.Возможно, он думал обо мне, о том, какая я гадина и мерзавка и как бы еще мнеподпортить жизнь. Это казалось ему важным. Впрочем, о чем бы он ни думал, всечерез минуту потеряло смысл. Не было никакого смысла. Грязь и ненависть».

Загасив сигарету, она медленно выехала на проезжую часть,осторожно объехала рефрижератор. Через пятнадцать минут ее машина остановиласьв большом пустом дворе у Новокузнецкой.

На этот раз двор был абсолютно пуст. Юра не вышел с собакой,чтобы ее встретить, как это бывало обычно. Он открыл ей дверь, Лота сталапрыгать, гавкать, выражая свою бурную собачью радость.

Юра холодно подставил щеку для поцелуя и тут же отвернулся,ушел в кухню, сел на табуретку, закурил, глядя в черное окно, и громкопроизнес:

– Если ты надеешься, что я составлю тебе компанию, тоошибаешься.

– В каком смысле – компанию? – удивилась Лиза.

– Я не собираюсь вместе с тобой еще раз просматриватькассету. Ты ведь за этим пришла?

«Он прав. Я действительно пришла за этим. Мне надоразобраться», – подумала она и не стала снимать сапоги и отвечать ему не стала.Молча вошла в кухню, села напротив.

– Все вы одинаковые, – произнес он – громким чужим голосом,продолжая жадно курить и глядеть в окно, – всем вам чем больше мужиков, темлучше. Твои красивые слова о том, что ты не хочешь ранить мужа, – только слова.Просто эта ситуация для тебя удобна. Есть муж, есть любовник. Уехала в Канадуна неделю, устроила себе приключение, потому что рядом не было ни его, ни меня.Правда, забыла на минуточку, кто ты. И попалась, как кошка, которая воруетсметану.

– Спасибо, – Лиза резко встала, – отдай мне кассету, и япоеду домой.

– Нет уж, подожди. Мы не договорили. Тебе не приходит вголову такая простая мысль, что я хотел бы услышать хоть какие-нибудьобъяснения?

– Зачем?

– Затем, что ты мне сделала очень больно.

– Прости.

– Но еще больней мне было, когда ты стала врать, будто этоподделка, будто на кассете не ты. Ты уж ври кому-нибудь одному, либо мужу, либомне, иначе запутаешься.

– Хорошо, я учту твой мудрый совет. Отдай, пожалуйста,кассету.

Он встал, подошел к ней, взял за плечи и резко развернул ксебе лицом:

– Лиза, ты понимаешь, что если уйдешь сейчас, то уйдешьнавсегда?

– А разве у нас есть другие варианты?

– Не знаю.

– Вот и я не знаю, – Лиза высвободилась из его рук, – тыждешь, что я начну оправдываться. Но прости, я не буду этого делать. Я виноватаи перед тобой, и перед Мишей. Но не в этом. Не в той пакости, которую ты виделна кассете. Все, Юра. Отпусти меня, пожалуйста.

– Совсем? – спросил он еле слышно.

– Да.

Он ушел в комнату, шарахнул дверью.

Через минуту послышался грохот. Лота испуганно гавкнула.

– Черт! – услышала Лиза и приоткрыла дверь.

Он сидел на полу, потирая ногу. Рядом валялась опрокинутаяэтажерка. Видео-кассеты были раскиданы по всей комнате.

– Здесь не ищи, – буркнул он, морщась от боли, – возьмистул, она там, наверху, на книжном шкафу. Я полез и свалился.

. – Что с ногой? – спросила Лиза, скидывая сапоги.

– А тебе какая разница? Вывих, растяжение, закрытый перелом,– он, кряхтя поднялся с пола, взглянул на нее снизу вверх, – прости меня, яидиот.

Лиза спрыгнула со стула с кассетой в руках. На коробке небыло никакой подписи.

– Ты уверен, это она?

– Она. Я нарочно отложил ее отдельно, чтобы не перепутать.

Прихрамывая, он проводил ее до машины.

– Чего он хочет от тебя? – спросил Юра, придержав дверцумашины.

– Ему нужен эфир.

– Понятно. И что ты намерена делать?

– Думать. – Она быстро поцеловала его, провела рукой покоротким седым волосам и повернула ключ зажигания. Выезжая из двора в переулок,она увидела в зеркале, как он стоит и смотрит ей вслед, держа на поводке Лоту.

* * *

Петр Петрович позвонил Вове на следующее утро. Вова фыркал инасвистывал стоя под холодным душем, и еле расслышал слабое треньканьерадиотелефона.

– Долго не подходишь. Спишь, что ли? Много спать вредно. Ая, между прочим, нашел, что искал, – радостно сообщил сибиряк, не поздоровавшись.

Вова сначала испугался: «Ну, точно, перехватили заказ, так яи знал…» Но тут же опомнился, подумал, что в таком случае сибиряк вряд ли сталбы звонить, да и не успел бы он за вечер и ночь найти кого-то, к кому можнообратиться с таким деликатным поручением. Все-таки не столик в ресторане хочетзаказать, а убийство.

– Вилла подмосковная, с теплым бассейном, и сразу трикрасавицы. Блондинка, брюнетка и рыженькая. Представляешь, по бортику бассейнасвечи горят, шампанское искрится в хрустале, над головой небо, температура забортом минус пять, а потом еще повторили в сауне, потом еще, в гостиной укамина на медвежьей шкуре. Теперь уж мне будет что вспомнить. Правда, пятьтысяч тю-тю, зато получил настоящее удовольствие, как в кино. Так что денег нежалко. На то они и деньги, чтобы тратить. Верно говорю?