Она улыбнулась, гордо задрав подбородок. Юва догадалась, что так она смеётся. Беззвучно, лишь для себя самой.

Эйдала нагнулась вперёд и взяла зелёное, мохнатое от плесени яблоко. Там, где оно лежало, что-то зашевелилось и просочилось между другими гнилыми яблоками. Юва была на грани срыва. Она внимательно смотрела на Эйдалу, которая невозмутимо ела яблоко.

Игра. Расслабься. Это игра.

– Но у них, из Ундста, были и другие мысли, которые мы впитали, подобно материнскому молоку, – сказала Эйдала, разглядывая яблоко, которое ела безо всякого отвращения. – Идею о дьяволе, например. Искуситель. Отец лжи. Более приглаженный и… удобоваримый вариант нашего собственного волка, который дал женщинам силу видеть его, – она снова уставилась на Юву. – Сказка – старше, чем грех, и всё же мы здесь, в этих невообразимых обстоятельствах, когда ты, почти девчонка, рождённая чтицей крови охотница на волков, обладаешь этой силой.

Слова были произнесены.

Юва вздрогнула, уловив движение в зеркалах. Кто-то схватил её сзади. Она запаниковала. Юва дёргалась, пытаясь встать, но её плотно прижимала к сиденью сильная рука. Что-то затянулось вокруг её шеи и врезалось в кожу.

Эйдала подняла руку с покрытыми чёрными пятнами пальцами, будто хотела успокоить её.

– Это стальная струна. Чем больше ты будешь сопротивляться, тем больше будет крови. Кивни, если поняла.

Юва попыталась кивнуть, но боль стала невыносимой. Она смотрела на Эйдалу, чтобы не видеть собственного отражения в зеркале и нанесённого ей вреда. Дыхание застряло в груди, оно замерзало в ритме покалываний извращённого сердца Эйдалы.

Эйдала склонилась к Юве, напряжённо глядя на неё, как будто видела перед собой нечто такое прекрасное, что хотела вытравить это из памяти.

– В мои намерения не входит убивать тебя, но у тебя есть то, что принадлежит нам. Для тебя это ничего не значит, но для меня это начало и конец. Если окажешь сама себе услугу, то уйдёшь отсюда невредимой. Скажи мне, Юва Саннсэйр: где дьявол?

Струна на горле чуть-чуть ослабла – достаточно для того, чтобы Юва смогла выдавить из себя ответ.

– Я не знаю, я понятия не имею, где он! – струна снова затянулась, и Юва закричала. – Это правда!

– У тебя есть любовник, который придерживается другого мнения. Он говорит, ты держишь его на Шкурном дворе.

– Я соврала! – Юва почувствовала, как что-то течёт по шее, и не смогла сдержать слёз. Они превратили комнату в затуманенную картину с тенями.

– Я соврала, – повторила она и попыталась сглотнуть, невзирая на боль.

Эйдала сделала жест рукой, и струна ослабла. Юва схватилась за горло и начала хватать воздух ртом. Рука стала тёплой и влажной, и она поняла, что утратила контроль. Она была не в состоянии оценить ущерб, не могла управлять мыслями.

– Зачем врать об этом? – спросила Эйдала.

Юва сидела, скрючившись, и держалась рукой за горло.

– Я соврала… Я соврала, чтобы заманить туда одного мужчину. Одного из вас. Я хотела убить его.

– Ты хотела убить Нафраима? А я уж чуть было не подумала, что ты лишена амбиций. И что ты сделала?

Эйдала сидела неподвижно, как на картине, с гнилым яблоком в руке и холодным, заинтересованным взглядом, от которого растаяло бы сердце самого Нафраима. Он был прав. Существуют долговечные намного хуже его. Признание этого факта червём свернулось в животе Ювы.

Юва вытерла окровавленную руку о штаны.

– Я выстрелила в него. Из арбалета.

Эйдала рассмеялась, на этот раз раскатисто, обнажив клыки.

– О, милое дитя! Чего бы только я не отдала, чтобы увидеть это мгновение. Я люблю мгновения, Юва. Маленькие застывшие жемчужины времени. Видишь ли, именно это привлекло его во мне.

Юва непроизвольно взглянула на зеркала, но мужчина, который удерживал её, исчез. Её горло было липким от крови, отчего по телу Ювы пробежала новая волна ужаса.

Эйдала продолжала с прежней невозмутимостью.

– До него я работала над одним инструментом, над изобретением, которое сделало бы вечную жизнь сложной. Он всегда любил игрушки, Нафраим, и любил называть себя учёным. То, чем занималась я, нельзя было показывать. Так что он поставил меня перед выбором: умереть или же прекратить мой проект и стать одной из них.

Юва уставилась на неё:

– Он создал тебя…

Эти слова вызвали у неё раздражение, и она заёрзала на стуле, чтобы стряхнуть их с себя.

– Значит, ты выстрелила в него. Что произошло дальше?

Юва не решалась пошевелиться. Горло превратилось в саднящий комок, и она боялась, что малейшее движение разорвёт рану. Тело сковали страх и ярость. Но она оказалась здесь по собственной воле. Вот и причина. Это тот момент, которого она ждала.

– Я сказала, что он получит дьявола.

– Дьявола, которого у тебя нет?

Юва на миг закрыла глаза в поисках сил.

– Когда мама умирала… Она сказала, что он настоящий, дьявол. И что вы никогда не должны заполучить его.

Эйдала передвинулась на край стула.

– И она рассказала тебе, где он?

Юва осторожно повернула голову – покачать ей она не могла. Новый приступ горячей боли.

Ты чтица крови. Дай ей то, чего она ожидает.

– Нет, но один человек… посланник свяжется со мной и даст мне… письмо. Там будет сказано, где дьявол. Но мне он не нужен! Мне плевать на дьявола, и мне плевать на вас! Вы все больные! Я хочу получить назад свою жизнь!

Эйдала живо махала рукой, как будто побуждала её побыстрее продолжать.

– Ты получишь письмо со сведениями о том, где находится дьявол? Где и когда?

– Это не важно, я уже пообещала Нафраиму, что передам письмо ему, как только получу его. Непрочитанным. Это он узнает, где дьявол, не я.

– Где и когда? – повторила Эйдала резким голосом, не допускающим возражений.

– У круга Наклы, в середине Всеобщего забега. Нафраим будет там, и как только я получу обещанное письмо, я должна передать его Нафраиму. У меня нет выбора, я не могу оставить его себе.

Эйдала откинулась обратно.

– Ты лжёшь… Зачем тебе отдавать дьявола человеку, которого ты собиралась убить?

Юва сделала глубокий вдох.

– Потому что мне больше не нужны загадки. Не нужны смерти, не нужны преследования, угрозы и почти полное удушение! И потому, что он пообещал мне убить дьявола.

Эйдала встала.

– Он пообещал сделать что?

Юва взглянула на неё и позволила ей увидеть неприкрытое презрение.

– Он хочет заполучить дьявола, потому что хочет убить его. Он сказал, это уничтожит вардари, а это меня ни капельки не расстраивает.