Стена холодила бёдра. Дождь, казалось, обрёл компактную форму у неё за спиной. Его сердце билось упрямо и непослушно, и Юва ненавидела, что он может ощущать её сердце. Чувствовал ли он ту же злость? Такие же отголоски того, через что ей пришлось пройти?

– Ты хочешь получить объяснения? – от его грубого голоса у Ювы засосало под ложечкой.

– Нет.

– Тебе нужна кровь?

Юве потребовалось время, чтобы сообразить, что он имеет в виду. Он мог помочь, залатать её без наложения швов, да так, что и шрама не останется, как он исцелил свою руку после бешеного нападения Рюгена. Раз он задал этот вопрос, значит, Броддмар и парни рассказали ему, что она сделала.

– Нет.

Стоя позади Ювы, он положил руку на перила ограды рядом с её ладонью. Когти, которые показались ей такими странными, когда она впервые их увидела, сейчас выглядели настолько естественно, что собственные пальцы показались Юве обрубками. Недомерками. Он – ходячее оружие, и она бы многое отдала, чтобы быть такой же прошлым вечером.

– Покажи, – сказал он ей в шею.

Юва повернулась. Он был так близко, что ей пришлось вжаться в каменную стену. Он был в намокшей от дождя чёрной одежде, которую купила Юва. Та проглотила стоявший в горле ком, подняла подбородок и продемонстрировала порез с таким вызовом, что даже зубы заскрежетали.

Он немного отклонил её голову в сторону и рассмотрел рану. Перила трещали под его рукой, грозя лопнуть в любой момент.

– Как ты смеешь, – произнесла Юва и не узнала собственного голоса. – Как ты посмел прийти сюда и жалеть меня.

– Мне бы и в голову не пришло. Сочувствие я храню для тех, кто испытывает в нём потребность. Для слабых.

Он коснулся пальцами её шеи и погладил рану. Юва вздрогнула, когда он дотронулся когтями до запёкшейся крови.

– Я могу вылечить её, – сказал он. – Несколько капель и никакой боли.

Юва горько рассмеялась.

– Чтобы они поняли, что ты у меня? С тем же успехом можно поднять флаг на крыше моего дома.

Его чёрные глаза сделались жёсткими.

– Тогда одурманить? Заглушить боль? Или она нужна тебе, чтобы чувствовать себя живой? Варгар знает, кем бы ты была без страха и страдания.

Юва оттолкнула его руку.

– Я тебя умоляю! Если бы не ты, ничего этого в моей жизни не было бы.

С его чёрной чёлки на подрагивающую губу, которая обнажила клыки, падали капли дождя.

– Ты думаешь, я этого не понимаю?

Юва знала, что надо заканчивать игру, пока она не зашла слишком далеко, но не могла остановиться. Она хотела, чтобы он разозлился так же, как и она. Он уничтожил её, погубил её сердце, поэтому единственно справедливым будет погубить его сердце в ответ. Сердце за сердце.

– Только богам известно, что ты понимаешь, а что нет. Тебя здесь не было! У тебя нет права возвращаться и гадать, кто я такая. Читать проповеди о том, чего я боюсь. Я по уши сыта страхом! Я больше не желаю его испытывать! Единственный, кого я боялась – это ты, а ты сбежал!

Гриф повернулся к ней спиной, будто собрался уйти.

– Я думал, тебе не нужны объяснения.

– Мне плевать, почему ты сбежал, но объясни мне, зачем ты вернулся? – её голос задрожал.

Он резко развернулся к ней и развёл руками.

– Потому что я подумал, что ты меня освободила! – рявкнул он.

Его загнанное сердце раздувалось внутри её сердца. Одежда прилипла к его груди. Гриф на мгновение закрыл глаза, выдохнул и подошёл вплотную к Юве.

– Я подумал, что ты меня освободила, – тихо повторил он. – Но чем дольше я был вдали, тем менее свободным я был. Я вернулся, потому что я по-прежнему в плену.

Его слова притушили ярость, и Юва почувствовала смертельную усталость. Она позволила голове упасть на его грудь и ухватилась за его одежду, чтобы устоять на ногах. Тело Грифа застыло, как будто он не решался дышать. Его подбородок касался её виска. Она подняла голову и увидела тёмные глаза, единственные в этом мире.

– Иди сюда, – прошептала она, и, прежде чем она произнесла эти слова, его губы нашли её. Дикие. Требовательные с первого мига. Она запустила пальцы в его волосы, чтобы удержать его рядом. Клыки Грифа рвали её язык, и она услышала собственное всхлипывание. Она пила его, пила дождь. Она ощутила, как твердеет его член. Тело Ювы резко проснулось. Кровь понеслась по телу и собралась между ног в пульсирующий узел.

Гриф…

Он вырвался и отошёл на расстояние вытянутой руки. У него за спиной открылась дверь, и появился Броддмар. Он переводил глаза с Ювы на Грифа, как будто пытался считать, какая атмосфера царит между ними. Он остановил взгляд на Юве. Юва схватилась за горло, но Броддмар уже успел увидеть её травмы.

– У меня получилось… – сказала она, хотя особого смысла в этом не было.

– Хорошо, – ответил Броддмар напряжённым голосом. – Нолан и Ханук займут спальни наверху, мы с Гнилобойом будем внизу: так зал окажется под контролем.

– Вам не обязательно… – она взглянула на него, и поняла, что протестовать бесполезно. А вот в том, от кого он собирается её охранять, она была не так уверена.

Юва передвинулась по дивану и удобно пристроила альбом на коленях, однако от этого слова для выступления не подобрались. В набросках речи, которые передал городской совет, пользы было не больше, чем в волчьей хвори. Фальшивые заверения в принятии беззубых мер. Нельзя встать перед половиной города и произнести этот бред. Хотя нельзя сказать, что это имело для неё большое значение.

В библиотеке было тихо, парни сидели вокруг очага и ели. Юва поесть не смогла, потому что ей было слишком больно глотать, несмотря на то что на ужин у них был всего лишь суп. Гриф опустошил свою плошку и высосал остатки пищи при помощи когтей, пока остальные пялились на него, как им казалось, украдкой. Он же поступал так намеренно, в этом Юва была уверена, чтобы подчеркнуть собственную чуждость этому миру.

Парни жили здесь уже пару дней, и всё равно испытывали беспокойство в его присутствии. Ханук оказался самым стойким, он улыбался и не боялся спрашивать. Юва подслушивала ответы Грифа на вопросы, в которые сама совершенно не хотела вникать.

С чего бы ей задавать вопросы? Чем лучше она узнает Грифа, тем сложнее будет забыть его. А завтра вечером он уже исчезнет.

Он по-прежнему спал в шахте, хотя она не понимала, как он это выносит. Каждую ночь она боролась с желанием спуститься к нему после того, как парни заснут. Всякий раз, закрывая глаза, она чувствовала, как капли дождя падают на лицо, а её губ касаются другие жёсткие губы.

Скарр свернулся клубочком вокруг ног Грифа, который почёсывал его за ухом. Волк заболеет с тоски, когда он уйдёт, – он вообще об этом задумывался?