– Ты же видел, малыш, какие разрушения на станциях? Самое смешное – это не русские, это наши воздушные всадники, шпана малолетняя. Я их «папашу», толстого Германа, еще в ту войну встречал – он и тогда был поганец каких мало; такой только шпану и мог набрать… тоже мне, герой!

– Но, герр Генрих… Доблестные ВВС воюют отлично! Даже во Франции было больше проблем с вражеской авиацией…

– Во-первых, малыш, я уже просил тебя – не называй меня без посторонних «герр Генрих»…

– Извини, товарищ…

– Да ерунда… А во-вторых – дерутся эти мальчики отлично, что и говорить. Но все равно шпана. Ты знаешь, я выяснял – кто и зачем приказал разбомбить водонапорную башню на станции. Выяснилось – никто. Просто один сопляк поспорил, что разнесет ее одной бомбой. И разнес, черт его раздери! И ведь я даже не стал никуда жаловаться – победителей не судят, а он победил не только в споре! Хотя теперь поезда ограничены в прохождении – не более пяти за сутки, очень плохо.

– Генрих… а я думаю… ты бы точно так же разнес эту чертову водокачку, будь ты на месте того пилота, а? Да и не только ее… Разве нет, Генрих?

– Что?.. Ах ты… ну малыш!..

Герр Генрих захохотал, заливисто, бросая руль, отчего машина чуть повиливала по широкой накатанной дороге, потом и вовсе притормозил, чтобы отсмеяться. Отсмеявшись, вытер свой глаз от слез и крепко хлопнул меня по плечу.

– Ну малыш… ну развеселил старика… и ведь ты прав!

Мне, честно говоря, не очень нравится, когда он называет меня «малыш». Но не в такие моменты, да. И называет он меня так только наедине. При посторонних не иначе как «герр Моравец», «герр мастер» или, при военных, «герр лейтенант».

Вдоволь насмеявшись, герр Генрих решил воспользоваться остановкой и посмотреть карту. Нам предстояло найти поворот на лесную дорогу: по словам герра Генриха, мы так сэкономим час времени и доберемся до станции без задержек. Он уже отметил, что лучше ездить по тем дорогам, где не шли войска, особенно бронесилы. Даже лесные дороги гораздо лучше, чем те, где шли наши доблестные солдаты… со всем их железным барахлом. А уж те дороги, где они еще идут – лучше и вообще обходить. Порядок и правила на войне – совсем не такие, к каким привыкаешь в мирной жизни. И правила дорожного движения тут тоже совсем не такие, как в цивилизованном мире, тут у кого железо тяжелее, тот и имеет преимущество.

– Генрих, но не все же разрушено нашими войсками, русские тоже вредят. Я видел мосты, они явно подорваны. Я в армии был сапером и точно могу сказать – их не разбомбили, а взорвали, – продолжил я разговор, когда мы вновь тронулись.

– Русские? Да, малыш. Эти будут взрывать и ломать все, до чего успеют дотянуться. Так что наши вояки – молодцы, что поддерживают высокий темп где только можно. Иначе… Я, ты помнишь, летал к Хансу на той неделе, в Киеф. Там русских крепко прижали, но они не сдавались, а продолжали держать оборону – и в итоге имели время все уничтожить. Вот там действительно проблемы… очень много работы!

– Русские – дикари. Так говорил мой дядя, он был у них в Сибири в ту войну…

– Эммануил, дружище… не обижайся, но твой дядя – один из тех чертовых подданных Австрии, из-за которых нам приходилось драться еще и с русскими. Потом еще, говорят, и золото русского императора прибрали… Русские, конечно, варвары, но не стоит их считать дикарями. Настоящих дикарей я повидал в Африке, а русские…

– Но посмотри, как у них тут все примитивно! Эти механизмы, строения… все тут – оно словно сделано нерадивыми учениками сильно пьющего мастера! Обработка грубая, качество отвратительное… Металл низкого качества в большинстве деталей. Конструкция – словно из прошлого века; я вчера на шоссе обратил внимание на лежавший на боку грузовик – у него коробка передач задний мост толкает через подшипник! Так… так не делают приличные люди уже черт знает сколько времени! Это примитивная американская машина! Притом я специально посмотрел – сделана она совсем недавно! А паровозы? Это же просто недоразумение!

– Эх, Эммануил… Ты отчасти прав, у русских техника примитивная. Хотя это и может оборачиваться плюсами… иногда. Но главное – они ее сумели сделать, сами. Тебе это не очень понятно, но, когда я у них работал, я видел… у них не было практически ничего! И толпы неграмотных мужиков – такое впечатление, что их император специально приказал не учить народ, чтобы не устроили революции. Хотя и не помогло. А сейчас… Йозеф, командир тех зенитчиков, с которым мы вытаскивали из реки тягач, сказал, что, похоже, у русских в армии машин не меньше, чем у нас. Конечно, машины у нас лучше… Но я бы на месте наших вояк постарался завершить все поскорее. До снега и морозов.

– Говорят, уже почти взяли Петербург, до Москвы осталось немного…

– На войне «почти» не считается, малыш, – очень серьезно и как-то печально ответил Ремлингер.

Странно, такой настрой совершенно не свойственен ему… даже удивительно.

– Да… Но все же! Темпы такие высокие!

– Хм… темпы… Знал бы ты, какие у нас были темпы в ту войну, что считались высокими… Интересно, их считали по числу убитых, что ли? Но темпы – это как «почти». В России темпы роли не играют.

– Но здесь, Генрих! Здесь же уже победа! Скоро захватят Крым, и потом пойдут до этой… как ее… Волги! Днепр уже, можно сказать, наш!

– Можно сказать… Ха, какой же ты еще молодой… Он, кстати, именно что – наш. Наш с тобой кошмар. Мосты, электростанции… Ты же не думал, что русские их оставят целыми? – заинтересованно глянул на меня герр Генрих.

– Ну да… хотя… зачем им уже сопротивляться? Могли бы цивилизованно сдаться. Даже поляки… Не скажу, что они заслуживают права называться цивилизованными… Но даже они не творили таких разрушений, уходя!

– Поляки просто не успели, да и вообще… поляки. Нет такой нации. Это не нация, это какие-то отбросы. Помойка Европы и Азии, куда сбрасывали дерьмо с обеих сторон. Но ничего, наши «ведомства» их почистят…

– Генрих, но поляки отлично работают! Бригады польских железнодорожников отлично себя показали, гораздо лучше украинцев! У тех только женщины хорошо работают.

– Дружище, ты еще не видел украинцев. Те, что были во Львове, – это не украинцы. У русских был свой Аншлюс, знаешь ли. Так что это – те же поляки.

– Но поляки в той же Лодзи справились даже с опережением графика. И самое интересное – там был отряд жидов. И они работали почти как люди.

– Ха-ха! Отлично сказано! Только это поляки работали почти как люди, а жиды – почти как поляки! Молодчина, надо будет запомнить! Только, малыш, русские, скорее всего, работать будут еще хуже.

– Потому что славяне – недочеловеки, так?

– Не совсем… Знаешь, если бы я не работал тут, в России, я бы думал так же. Но тут немного другое… Так просто не объяснить. Знаешь, если бы вдруг так случилось, что мы не разругались с русскими в тридцатые… – Герр Генрих помолчал, потом махнул рукой в рыжей перчатке.