Феридэ смеялась, показывая Кямрану кончик розового языка,как она делала десять лет тому назад у этих же ворот. Кямран достал из карманапальто коробку.

— Разве я еще не рассчитался, Феридэ? — спросилон. — Вот так совпадение! Как раз сегодня я купил шоколадные конфеты с ромом.Хотел сам съесть тайком… Но если мне угрожают разоблачением, что поделаешь…

Лицо Феридэ озарилось детской радостью.

— Ах, как чудесно! — воскликнула она.

— Но с одним условием, Чалыкушу: я сам положу их тебе врот.

— То есть как это?

— Очень просто. Как я хотел это сделать десять лет томуназад.

Кямран поднес конфету к губам Феридэ. Она на мгновениезаколебалась, затем подалась вперед и взяла ее губами.

Съесть подобным же образом вторую конфету Чалыкушуотказалась, несмотря на настойчивые просьбы Кямрана.

— Дай сюда, — сказала она. — После ужина мысъедим ее вместе с Недждетом.

— Феридэ, давай пройдемся до той изгороди. Посмотрим наморе. Оно такое прекрасное! Будем разговаривать и любоваться им.

— Хорошо. Только надо отнести домой коробку. Однуминуту.

Впервые Кямран осмелился дотронуться до Феридэ, он схватилее за руку:

— Нет, Феридэ, я не верю. Скажешь: «Подожди минуту…» —и не придешь. А если придешь, то, кто знает, когда и как… Знаешь, я потерял ужек тебе доверие.

Феридэ ничего не ответила, лишь потупилась и медленнопоплелась рядом с Кямраном.

В этот вечер Кямран был грустен, рассеян. Он уже не могсдерживаться и все время жаловался, отрывисто, бессвязно.

На море уже опускались вечерние сумерки, вдали показаласьстая птиц.

— Посмотри, Феридэ, — сказал Кямран, — скорои ты улетишь, как они… Да?

Феридэ молчала.

— Скажи, неужели ты без сожаления расстанешься стетушками, двоюродными братьями, сестрами, со своими друзьями, с этими местами,где проходило твое детство?

И опять она ничего не сказала.

— Неужели, если ты счастлива в своем доме и несешьсчастье другим, тебе не будет больно за наше гнездо, которое осиротеет безтебя?

Феридэ не отвечала, даже не слушала. Она писала что-тоогрызком карандаша на коробке, что-то зачеркивала…

— Не хочешь отвечать? — спросил Кямран.

В голосе его звучала обида. Чалыкушу задумчиво посмотрела накузена.

— Прости, Кямран. Мысли мои блуждали далеко. Япрослушала, что ты сказал. Мне вспомнилась старинная песня, которую я некогдаслышала, но потом забыла… Не знаю почему, именно сейчас я вспомнила ее. Вотслова, я записала, чтобы опять не забыть. Хочешь, прочти. Извини меня, япродрогла, пойду домой.

Кямран прочел четыре строчки, написанные неразборчивымпочерком Феридэ:

Моя светлая любовь, не открывай мне уста, не надо!

Не проси меня петь никогда, сердце полно муками ада.

Жестокая, не перечь мне. В тебе лишь отрада.

Не проси меня петь никогда, сердце полно муками ада.

Феридэ стала избегать Кямрана. Она угадывала все егохитрости, разрушала все ловушки, которые он расставлял, стремясь остаться с нейнаедине. А разговаривая с кузеном в присутствии посторонних, она не смотрелаему в лицо, отводила глаза.

На четвертый день под вечер все домашние вместе с детьмиушли в гости. Вернуться они должны были не раньше вечернего эзана.

На улице сердитый ветер гнал тучи пыли, свистел и завывал наокрестных холмах. Но Кямрану не сиделось дома, и он вышел побродить.

Деревья шумели и дрожали, словно по ним барабанил невидимыйдождь. Дорогу, убегающую вдаль, перерезали песчаные вихри.

Пыль била Кямрану в лицо, попадала в глаза. Через каждыепять шагов приходилось останавливаться и поворачиваться к ветру спиной.

На вершине небольшого голого холмика Кямран увидел несколькокаменных глыб. Рядом билось, сгибаясь на ветру, размахивая оголенными ветвями,тощее низкорослое деревце. Кямран свернул с дороги, подошел к скалам и сел сподветренной стороны. Кругом было безлюдно, как в пустыне. Никогда еще природане представлялась такой безжизненной, ее прелести — такими никчемными, а жизнь— лишенной всяких надежд.

Вдруг вдали на дороге, которая словно пролегла по морю,появился человек. Судя по пестрому одеянию, это была женщина. Сам не знаяпочему, Кямран спустился с холма и пошел навстречу. Через несколько минут онузнал светло-розовый чаршаф Нермин. Девушка тоже его увидела и замахалазонтиком.

«Странно, — удивился Кямран. — Почему Нермин невместе со всеми? Почему она одна?» — и зашагал быстрее.

Девушка шла, наклонив голову, придерживая одной рукой юбку,другой — пелерину чаршафа, которая рвалась вверх и билась на ветру, как крылохищной птицы.

Наконец Кямран разглядел лицо девушки, и сердце его учащеннозабилось: под светло-розовым чаршафом Нермин была Феридэ.

Их разделяло уже несколько шагов. Неожиданно ветер вырвал изрук Феридэ зонтик. Она вскрикнула и хотела кинуться за ним, но тогда ветервзметнул ее юбку, поднял пелерину, растрепал волосы. Кямран подоспел вовремя.Он поймал зонтик возле кустов, подбежал и прикрыл Феридэ от ветра полами своегопальто, помог оправить чаршаф.

— Как хорошо, что я встретила тебя, Кямран. Ветер,словно стая настоящих чалыкушу, налетел на меня и чуть не унес.

Она хотела сказать еще что-то, но порыв ветра заставил ееопять пригнуть голову, закрыть глаза и рот.

Они зашагали по дороге. Кямран по-прежнему пытался защититьее от ветра своим пальто.

Феридэ уже пришла в себя и могла говорить. Впрочем, ейбольше хотелось смеяться. Она заливалась безудержным хохотом, пока наконец,запинаясь, срывающимся голосом с трудом могла сказать:

— Знаешь, почему я смеюсь, Кямран? Сидим в гостях — ивдруг я вспомнила, что мне надо обязательно забежать на базар. Я была вельдирмэ и, конечно, не могла так появиться на улице. Нермин выручила. И вот,когда я в ее чаршафе выходила с базара, за мною увязался какой-то офицер. Ондогнал меня и сказал: «Нермин-ханым, вы здесь? Какое неожиданное счастье,ханым-эфенди!» Девушка хотела оказать мне услугу, а вместо этого выдала себя сголовой. Мне было так смешно, что я не выдержала и фыркнула. Офицер понял ошибкуи кинулся бежать… Я думаю, — увидеть вместо Нермин пожилую особу!..

Кямран улыбнулся. Феридэ продолжала:

— Впрочем, я очень плохо поступила, выдав тебе чужуютайну. Просто я не могу вовремя остановить свой болтливый язык. Милый, радиаллаха, никому не говори. Хорошо? Только, кто знает… Может, в будущем Нерминего полюбит… Если сможешь им как-нибудь помочь…