неотъемлемой частью американской культуры. Их использовали, чтобы ранжировать претендентов на рабочие места, принимать детей в школу и нанимать агентов в разведку. В 1950-х американцы привычно указывали свой IQ в резюме, приносили результаты теста на собеседование и даже выбирали на их основе супругов. Бумажки с баллами IQ прикалывали к одежде участников конкурса на лучшего ребенка (хотя как у двухлеток измеряли интеллект, осталось загадкой).

Эти риторические и исторические сдвиги в концепции интеллекта стоит держать в голове, потому что мы вернемся к ним чуть ниже. Фактор общего интеллекта (g) возник как статистическая взаимосвязь между тестами, пройденными определенными людьми в определенных обстоятельствах. Взаимосвязь трансформировалась в понятие «общего» интеллекта из-за гипотезы о природе приобретения знаний человеком. Затем его закодировали в IQ ради удовлетворения специфических военных потребностей. В культурном смысле понятие g оказалось поразительно самоусиливающимся феноменом: тех, кто им располагал, нарекали «умными», а у привилегированных носителей такого «знака качества» были все мотивы на свете, чтобы пропагандировать это понятие. Эволюционный биолог Ричард Докинз определил мем как культурную единицу, которая вирусно распространяется в обществе посредством мутаций, репликаций и отбора. Мы могли бы увидеть в g такую самовоспроизводящуюся единицу. Мы даже могли бы называть его «эгоистичный g».

Чтобы противостоять культуре, нужна контркультура – и, видимо, было неизбежным то, что масштабные политические движения, охватившие Америку в 1960–1970-х, до самого основания расшатали представления об общем интеллекте и IQ. Феминизм и движение за гражданские права направили прожектор на укорененное социальное и политическое неравенство в США, и стало очевидно, что биологические и психологические черты не всегда или не полностью врожденные: судя по всему, на их формирование сильно влияют контекст и среда. Догме о единственной форме интеллекта новые научные свидетельства тоже бросили вызов. Психологи развития, включая Луиса Тёрстоуна (в 1950-х)[940] и Говарда Гарднера (в конце 1970-х), доказывали, что «общий интеллект» – это довольно неуклюжий показатель, скомкавший вместе гораздо более контекст-специфичные и тонкие формы интеллекта вроде зрительно-пространственного, математического и вербального. Проанализировав эти данные, генетик мог бы заключить, что фактор g как меру гипотетического качества, изобретенную для обслуживания особых целей, едва ли стоит привязывать к генам. Но разубедить Мюррея и Хернштейна это, скорее всего, не могло. В значительной мере черпая вдохновение из более ранней статьи[941] психолога Артура Дженсена, они решили доказать, что фактор g наследуется, что он неодинаков у разных этнических групп и, самое главное, что причина расового неравенства кроется во врожденных, генетических различиях между белыми и афроамериканцами.

Так наследуется ли g? В определенном смысле – да. В 1950-х ряд сообщений указывал[942] на сильную генетическую составляющую. В этом вопросе самыми показательными были близнецовые исследования. Тестируя росших вместе идентичных близнецов – то есть детей с общими генами и средой, – психологи тогда выявили поразительную степень сходства их IQ: коэффициент корреляции в парах достигал 0,86[943]. В конце 1980-х в исследованиях близнецов, разлученных после рождения и росших порознь, корреляция снизилась до 0,74 – но это тоже было число поразительное.

Наследование характеристики – вне зависимости от его степени – могут определять многие гены, каждый из которых вносит свой небольшой вклад. Если это так, то однояйцевые близнецы будут показывать сильную корреляцию в g – в отличие от родителей с детьми. Коэффициент интеллекта наследуется как раз по такой схеме. Например, если родители и дети живут вместе, корреляция между ними снижается до 0,42, а если раздельно, то аж до 0,22. Что бы ни измеряли IQ-тесты, это будет наследуемый фактор, на который влияет множество генов и, похоже, сильно действует среда – отчасти природа, отчасти воспитание.

Самый логичный вывод из этих фактов таков: определенная комбинация генов и факторов среды может сильно влиять на g, но эта комбинация редко передается в первозданном виде от родителей детям. Законы Менделя, по сути, гарантируют, что каждый конкретный комплект генов будет все больше разобщаться в каждом новом поколении. А воздействия среды настолько трудно уловимы и предсказуемы, что невозможно точно воспроизводить их раз за разом. Короче говоря, интеллект можно считать характеристикой наследственной (то есть подверженной влиянию генов), но не примитивно наследуемой (то есть переходящей в неизменном виде из одного поколения в другое).

Приди Мюррей и Хернштейн к подобным выводам, они опубликовали бы более корректную, хотя и менее провокационную книгу о наследовании интеллекта. Но раскаленной сердцевиной «Колоколообразной кривой» было не наследование IQ, а его расовое распределение. Авторы начали с обзора 156 независимых исследований, в которых сравнивали IQ у представителей разных рас. В совокупности они выявили, что средний IQ равен 100 у белых (средний IQ типовой популяции по определению должен быть таким) и 85 у афроамериканцев – разница составила 15 баллов. Мюррей и Хернштейн попытались, даже в некотором роде отважно, исключить возможную предвзятость в отношении афроамериканцев. Они отобрали для анализа тесты, проведенные только после 1960-го[944] и только не в южных штатах, надеясь минимизировать влияние локальных предубеждений, – но разница в 15 баллов осталась.

Могла ли «черно-белая» разница в баллах IQ вытекать из социоэкономического статуса? Уже не один десяток лет было известно, что дети из бедных семей хуже справляются с тестом независимо от расы. Действительно, из всех гипотез, объяснявших разницу в расовых IQ, самой правдоподобной казалась такая: огромной частью «черно-белых» различий мы обязаны преобладанию в афроамериканской выборке бедных детей. В 1990-х психолог Эрик Туркхаймер[945] убедительно подтвердил эту теорию, показав вторичность влияния генов на IQ людей, вынужденных жить в крайней бедности. Если поместить ребенка в условия нищеты, голода и болезней, то влияние этих переменных на IQ будет доминировать. Роль генов, контролирующих IQ, обретет значимость только после ликвидации этих ограничений.

Подобный эффект можно с легкостью продемонстрировать в лабораторных условиях: если вы выращиваете растения двух сортов – низкорослого и высокорослого – в условиях дефицита питания, оба экземпляра будут низкими, невзирая на разный генетический потенциал. Но если снять ограничения по питанию, растение высокорослого сорта достигнет положенных ему размеров. Доминирует ли влияние генов или среды – природы или воспитания, – зависит от контекста. Сдерживающие обстоятельства оказывают непропорционально сильное воздействие, но как только ограничения снимаются, власть переходит к генам[946].

Эффект бедности и лишений казался вполне разумным объяснением всех «черно-белых» различий в IQ, но Мюррей и Хернштейн решили копнуть глубже. Они обнаружили, что даже с поправкой на социоэкономический статус разница в баллах не обнулялась. Если построить графики зависимости IQ белых и афроамериканцев от социоэкономического статуса, то IQ в