— Прекрасно, — сказал Сантандер, подумав немного, — я хочу, во-первых, чтобы вы дали им возможность подышать воздухом на улице, не только техасцам, но всем четырем вместе.

— Однако! — вскричал удивленный начальник тюрьмы. — Они должны быть вам за это благодарны.

— Менее, однако, чем вы предполагаете, если принять во внимание их компанию и работу, которую я намерен им дать.

— Какую работу?

— Небольшую работу…

— На какой улице?

— Калье-де-Платерос.

— Когда?

— Завтра же. Приведите их утром и оставьте до вечера, до тех пор, пока не пройдет процессия. Вы поняли меня?

— Кажется, что да, полковник. А цепи оставим на них?

— Да, непременно, я желаю, чтобы они оставались так же скованы, как сейчас: карлик с великаном и два других вместе.

— Слушаю, все будет исполнено.

Этим закончился любопытный разговор или если и продолжался, то Керней не мог более ничего расслышать. Когда он сообщил услышанное Крису Року, тот не знал, чем все это объяснить; но двое других заключенных, тоже слышавшие разговор, сейчас же поняли, в чем дело.

— Хорошо же, — вскричал карлик, — ведь это значит, что не пройдет и суток, как мы будем барахтаться по пояс в грязи. Прекрасно, нечего сказать!.. Ха-ха-ха!..

И, слушая смех уродца, можно было подумать, что ему предстояло не отвратительное занятие, а очень приятное удовольствие.

Глава XIV

НА АЗОТЕЕ

В мексиканском городе плоские крыши домов называются azotea, невысокие перила, фута в три, служат для разделения крыш от соседних домов и для ограждения кровли по краям. На азотее сидят большую часть дня, она служит местом отдыха и приема гостей. Эта особенность архитектуры восточного происхождения существует еще на побережье Средиземного моря. Не любопытно ли, что она встречается и у мексиканцев, дома которых несут плоские крыши вроде террас? Такие же кровли можно видеть и в Новой Мексике, Некосе Мокисе.

Соответствующий климат — сухой и теплый — главное условие для устройства подобного рода крыш. Нет на свете страны, где жизнь на открытом воздухе была бы привлекательнее, чем в Мексике, исключая дождливое время года. Есть и еще причина, по которой мексиканские крыши могут считаться самым приятным местом для времяпрепровождения: на них не чувствуется ни малейшего дыма, так как труб почти не существует. Здесь они совершенно излишни. Немного дров, сожженных в зале, — вот и все отопление, да и то лишь в исключительных случаях, для больных или очень богатых людей, В кухнях употребляют древесный уголь, а так как от него не бывает ни малейшего дыма, то воздух остается вполне чист. Хорошо содержащаяся азотея бывает украшена горшками цветов, красивыми растениями, небольшими апельсиновыми деревцами, камелиями и пальмами, иногда над перилами возвышается бельведер, с которого еще лучше любоваться красивыми видами. А где же найти ландшафты красивее тех, что окружают Мехико?

В какую бы сторону ни повернуться, всюду развертывается дивная картина, доставляющая наслаждение взору. То зеленеющие долины самых разнообразных оттенков, начиная от светло-желтого маиса до темно-зеленых табачных плантаций, то целые поля перечника и бобов, широкие полосы воды, отливающие на солнце серебром, и все это обрамляется цепью гор с вечным снегом на гигантских вершинах.

Словом, с какой бы крыши дома ни окинуть взором горизонт, он чарует зрение и веселит душу! Несмотря на это, на азотее одного дома, или, скорее, на бельведере, сидела девушка, не обращавшая, по-видимому, никакого внимания на красоту ландшафта, вся фигура ее выражала тоску, которую не могла рассеять окружавшая ее природа.

Это была Луиза Вальверде, вспоминавшая другую, не менее прекрасную страну, где она провела несколько лет изгнания. Последний год был для нее самым приятным и счастливым, так как она узнала любовь! Предметом ее любви был Флоранс Керней. Но где-то был он теперь? Она ничего о нем не знала, не знала, даже, был ли он жив. Он уехал, не объяснив ей истинной причины, вызвавшей его отъезд. Она узнала лишь от него, что он был избран капитаном отряда волонтеров, который, как ей потом сообщили, отправился в Техас. Затем до нее дошли слухи о геройской борьбе партизан и о понесенных ими потерях.

Она знала также, что оставшихся в живых взяли в плен и отвели в Мехико, обращаясь с ними самым жестоким образом, знала и о той отваге, с которой они пытались освободиться от стражи, и про их вторичный захват в плен.

В это время она жила уже в Мехико, так как отец ее получил помилование очень скоро после отъезда партизан. Она внимательно следила за всеми событиями Мьерской экспедиции и, прочитывая все мексиканские газеты, с замиранием сердца просматривала списки раненых и убитых: дойдя до списка казненных в Эль-Саладо, она, полуживая от страха, вздохнула свободно, лишь когда прочла последнюю фамилию убитых. Ей все же казалось странным, что имя Кернея никогда нигде не упоминалось.

Каким образом такой герой мог оставаться не известным никому? Ведь мексиканцы первые признали отвагу техасцев, а Флоранс должен был быть, конечно, отважнее всех. Почему же о нем ничего не писали? И где он мог теперь быть? Эти вопросы не давали ей покоя. Оставалось допустить, что Керней бесславно погиб от какой-нибудь болезни или несчастного случая. Его тело, наверное, покоилось в какой-нибудь отдаленной прерии, где его похоронили товарищи. Грустные мысли, которым предавалась все время Луиза, покрыли бледностью ее щеки и наполнили тоской ее душу. Ни почести, которыми был осыпан ее отец, ни восторг, вызываемый ее красотой, не могли рассеять ее грусти.

Глава XV

ОЖИДАНИЕ

Обыкновенно люди, тоскующие о чем-либо, предаются своему чувству у себя в комнате, скрываясь от людей. Дочь дона Игнацио избрала для этого бельведер, на котором она проводила большую часть дня в совершенном уединении. Отец ее, занятый государственными делами, проводил весь день во дворце.

В этот день, однако, Луиза, поднимаясь на азотею, была, очевидно,