занята совершенно другими мыслями, чем обыкновенно, взор ее, блуждающий прежде равнодушно по окружающей живописной местности, был устремлен теперь на ту точку, где дорога, идущая вдоль Чапультепского акведука в Такубаи, сворачивает вдруг влево. Далее дорога теряется среди плантаций и исчезает совершенно из виду.

Почему Луиза не отрывала глаз от поворота дороги? Почему лицо ее было так оживленно? Ее взгляд, полный ожидания, лихорадочно горел, стремясь навстречу не блестящему всаднику на красивом коне, но простому пешеходу, слуге, которого она послала в Такубаи и возвращения которого теперь ждала. Данное ему поручение и было причиной ее лихорадочного нетерпения, оно требовало большей ловкости и осторожности, но метис Хосе обладал и тем и другим. Кроме того, она питала к нему полное доверие, зная, что он ее никогда не выдаст. Это не был вопрос жизни или смерти, но во всяком случае дело довольно щекотливое, так как надо было узнать, находился ли между пленными, отведенными в Такубаи, некто по имени Флоранс Керней.

Можно, пожалуй, удивиться, почему девушка не подумала разузнать о нем раньше, живя уже столько времени в Мексике. Но дело в том, что Луиза проживала тогда с отцом на даче, в десяти милях от города, и только накануне узнала, что пленники, столь давно ожидаемые, наконец прибыли. Узнав об этом, она тотчас вернулась в город, чтобы разузнать о своем возлюбленном. Ей не пришло в голову навести справки в Аккордаде, хотя она и слышала, что несколько пленных было помещено в эту тюрьму.

Однажды, когда она сидела, погруженная в свои мысли, лакей подал ей конверт с гербом на печати. Разрывая конверт, она и не подозревала, что скоро будет вовлечена в заговор. В конверте оказался пригласительный билет от самого диктатора, предлагавшего ей присутствовать на большой процессии, назначенной на следующий день, внизу находилась приписка, что в ее распоряжении будет парадная карета.

Сколько женщин в Мексике позавидовали бы подобному приглашению!

Заметьте, что Антонио Лопес де Санта-Анна не только подписался собственноручно на этом приглашении, но еще приписал «con estima particular»[4].

Эта лесть, однако, не только не доставила удовольствия Луизе Вальверде, но, напротив, вызвала в ней чувство отвращения и даже страха. Уже не первый раз диктатор оказывал ей внимание, осыпая любезностями.

Прочтя билет, она отбросила его с пренебрежением и начала снова всматриваться по направлению к акведуку, надеясь увидеть возвращающегося посланного. Про приглашение же диктатора она совершенно забыла, как будто его и не получала. Через несколько минут она была снова потревожена, но на этот раз приходом не лакея, а молодой изящной женщины, красота которой представляла совершенный контраст с красотой Луизы. У последней, хотя она и была испанского происхождения, были золотистые волосы и чудный нежно-белый цвет лица.

Та же, которая в ту минуту входила на азотею, была брюнетка со смуглым цветом лица, ее роскошные черные волосы были зачесаны высоко на затылок, легкий пушок над верхней губой (который у мужчин сошел бы за усы) выделял еще более белизну ее зубов. Яркий румянец ее щек напоминал по цвету розу, удивительная гармония была разлита по всему ее лицу, в котором женские чары соперничали с какой-то дикой оригинальностью, прибавляя к его очарованию известную остроту. Этот привлекательный тип происходит от мавританско-андалузского племени или от древней анагуакской крови.

Молодая женщина, наружность которой мы только что описали, была красавица Изабелла Альмонте, «львица» мексиканского общества.

Глава XVI

ДВОЙНАЯ ОШИБКА

Луиза Вальверде и графиня Альмонте были очень дружны между собой, и не проходило дня, чтобы они не виделись. Они жили на одной улице. У графини был собственный дом, хотя и купленный на имя ее тетки и опекунши. Кроме красоты графиня обладала еще и титулом, доставшимся ей от древнего правящего рода в Мексике. Очень богатая, она владела во многих местах поместьями, домами и дачами. Пользуясь полной свободой, она тратила деньги, не отдавая никому отчета, веселая и беззаботная как птичка.

На этот раз, однако, Луизу Вальверде поразило озадаченное выражение лица подруги и ее прерывистое дыхание. Правда, она могла задыхаться и оттого, что поднялась сразу на четыре этажа, но краска, покрывавшая ее лицо, и блеск глаз должны были происходить от другой причины, которая собственно и заставила ее так спешить.

— Madre de Dios![5] — вскричала участливо ее подруга. — Что с вами, Изабелла?

— О Лусита, если бы вы знали!

— Но в чем же дело?

— Он в тюрьме…

— Он жив! О, да будет благословенна Святая дева!

Произнося эти слова, она перекрестилась, подняв набожно глаза к небу, как бы произнося благодарственную молитву.

— Жив! — повторила удивленная графиня. — Разве вы думали, что он умер?

— Я не знаю, что и думать, я так давно его не видела и ничего о нем не слышала, я счастлива, что он находится здесь, хотя бы и в тюрьме, пока человек жив, жива и надежда.

Графиня стала понемногу приходить в себя, хотя еще не успокоилась, лицо ее выражало теперь не только тревогу, но и сильное удивление. Что хотела сказать ее подруга? Почему была она довольна, узнав, что «он» в тюрьме?

— Пока человек жив, жива и надежда! — повторяла графиня.

— Я предполагала, что его уже нет на свете. Скажите, вы уверены, что он в тюрьме? Я боялась, что его убили или что он погиб где-нибудь в техасских прериях.

— Карамба! — вскричала, прерывая ее, графиня, которая не могла иногда удержаться от обычных восклицаний своей страны, затем прибавила: — Что вы хотите сказать, упоминая о техасских прериях? Я не слыхала, чтобы Руперто там когда-нибудь был.

— Руперто? — повторила Луиза, и тотчас же радость сменилась на ее лице прежней тоской. — А я думала, что вы говорите о Флорансе Кернее!..

Обе давно уже поведали друг другу тайны своих сердец, и Луиза Вальверде прекрасно знала, кто был Руперто. Кроме того, что ей поведала графиня, она знала, что он принадлежал к хорошей