– А чем же Джамуха плох? – спросил Алтан, покраснев от волнения, в упор глядя на него. – У него ведь войска вдвое больше…

– Я же не говорю, что он плох, – развел тот руками. – Я говорю, мы не знаем, какой из него будет хан, потому и не советую с ним спешить. Для тебя-то он, может, и подходит, потому что сестра вашего Ехэ-Цэрэна – его мать. Он твой племянник, тебе-то хорошо будет при нем, а нам каково будет, мы не знаем…

Алтан сурово сдвинул брови, громко прокашлявшись, начал было:

– Ну, вот что я скажу, нойоны…

Но старик повысил голос, осадил его:

– Ты меня не перебивай, я вижу, куда ты тянешь, а потому скажу: мы – нойоны со своими знаменами, а не твои подданные, у нас свои головы есть. И я еще не все сказал… – Он обратился к остальным: – Я давно присматриваюсь к молодым в нашем племени, а к этим двоим – особенно, потому что улусы у них большие, и отцы их были знатные люди, значит, за ними будущее. Я и о предках их до десятого колена знаю. И по всем приметам Тэмуджин далеко превосходит и Джамуху, и всех остальных. А тут я как раз и другое увидел. Вы все знаете, что прадед мой был большой черный шаман. Шаманом я не стал, но иногда в снах своих вижу, что нас ждет впереди. Многим из вас я в прошлые годы говорил, что с Таргудаем мы много горя познаем, что он всех заведет в болото, а кто меня тогда послушал? И разве я не прав оказался? И теперь я вам скажу, а вы запомните мои слова. Когда мы ехали сюда с Онона, в первую ночь, когда ночевали на Шуусе[30], мне приснился сон. Снилось мне, будто по айлу Джамухи ходит большая светло-рыжая корова и бодает все, что перед ней окажется. А рога у нее вот такие. – Старик на два локтя развел руки. – Раскидала она все юрты и хочет забодать самого Джамуху. Ходит вокруг него, а он стоит испуганный, ни жив ни мертв. Видно, и забодала бы насмерть, да одно его спасло, что рог у нее сломался. Тут я оглянулся и вижу другое: по степи идет комолый рябой вол. Везет он большую юрту на колесах, а позади едет Тэмуджин, а бык ревет: «Небо с землей сговорились и нарекли Тэмуджина ханом. Только он сможет взять всех монголов в свои руки!» Вот какой сон мне приснился! Поэтому и говорю вам, и тебе, Алтан, тоже: не спешите с этим Джамухой, выбрать-то выберете, дело недолгое, но как бы вам потом не пожалеть. Мне-то уже сейчас ясно, что ханом будет Тэмуджин. А вы, как посмотрю, в яму собрались прыгать всем скопом. Хотите – прыгайте, я вас предупредил. Но сам я, если что, уйду к Тэмуджину.

Тяжелая повисла тишина. Нойоны призадумались, и было видно, что на них сильно воздействовали слова бааринского вождя: такой сон как раз в то время, когда им нужно выбирать свою судьбу, не мог быть случайным – это могло быть предупреждением сверху, от предков или от богов.

Алтана тоже будто что-то внутренне толкнуло от слов старика, он почувствовал в них какой-то резон, но, помня обязательство перед Джамухой, не имея другого пути, он думал лишь о том, как отстоять начатое дело, перетянуть нойонов на свою сторону.

– Не каждый сон может быть вещим, – стараясь говорить убедительно, сказал он. – Бывает, даже шаманы ошибаются, а что уж о нас, простых, говорить. Тут и без всяких снов все видно: у Джамухи два тумэна войска, а у Тэмуджина – всего один. И Джамуха ничем не хуже: он и дядей своих приструнил, взял под свою власть, а двоих и вовсе к предкам отправил. Его и кереитский хан назвал своим младшим братом, а Тэмуджина – только сыном. Даже если с этой стороны посмотреть, у него большая поддержка от хана, и это нам может пригодиться.

– Говоришь, дядей своих зарезал? – усмехнулся Хорчи-Усун. – Так зарезать может каждый, тут ни ума, ни доблести не нужно. А еще ведь он пьет непомерно. Если в молодости так невоздержан к питью, в старости похуже Таргудая станет… От одного пьяного безумца едва отделались, и тут же другого себе на шею сажать? Нет уж, так только глупцы могут поступать. Для племени нет ничего хуже, чем пьяный хан, поэтому надо трезвых выбирать. А такой, что прямо за столом режет своих гостей, опасен для всех. Кто поручится, что на таком же пиру он кого-нибудь из нас не убьет?

Теперь нойоны окончательно перешли на его сторону. Вновь зашумели все разом:

– Э-э, не-ет! Лучше с таким не связываться.

– Подальше от такого…

– Нам какая разница, младший брат или сын кереитского хана, он и тому и другому поможет.

– Верно, помог же Тэмуджину разгромить меркитов.

– Нет уж, надо подождать с этим ханством.

– А если он нас прогонит – к Тэмуджину уйдем.

– Верно говоришь, наших тысяч пятнадцать, да у Тэмуджина целый тумэн, вместе мы посильнее Джамухи окажемся.

– Если понадобится, мы еще других с Онона позовем.

Алтан, видя, что нойоны ускользнули из-под его влияния, отвергают его предложение, спросил прямо:

– Ну, что мне сказать Джамухе? Отказываетесь присоединяться к нему? Такая ему благодарность от вас, когда он позвал вас под свое крыло, укрыл от татарской опасности?

Нойоны решительно посмотрели друг на друга.

– Ну что, так и скажем ему?

– Прогонит – пойдем к Тэмуджину.

Тут снова вступился Хорчи-Усун.

– Ну, прямо так говорить и ни к чему, – примирительно сказал он. – Мы ведь понимаем, что тебе перед ним тоже нелегко. Да и нам врагов наживать незачем, поэтому надо найти другие слова. Ты знаешь, как разговаривают китайцы? Ни «да», ни «нет» не услышишь от них, наговорят уйму слов, а смысл узнаешь потом, когда все уже случится и ничего изменить нельзя. Вот и мы будем как те китайцы, ничего не скажем прямо, мол, еще подумаем между собой, ведь ханство – это непростое дело, надо хорошенько подготовиться ко всему, чтобы скот нагулял жира, чтобы молока на архи прибавилось; конечно, мол, рады будем, если такой нойон, как Джамуха, станет ханом, и пока на этом все.

– Очень верно сказано! – разом загомонили нойоны. – Так и передай своему Джамухе.

– А мы подождем еще, посмотрим, что дальше будет.

* * *

Алтан ехал обратно подавленный неудачей. Заветная его задумка, на которую он в душе лелеял большую надежду, думая, что рядом с Джамухой он поднимется наконец на достойную высоту и возьмет все, чтобы стать крупнейшим в степи нойоном, порушилась. Все шло гладко и удачно, события подкладывались одно под другое, ему даже казалось, что сами боги поддерживают его, и тут…

«Видно, сначала надо было как следует принести жертвы богам, а я поторопился, – досадовал он. – Думал, что разом воздам потом, когда все завершится, вот и протянул, а боги разгневались на меня… Ладно, что уж теперь… теперь надо подумать, как бы помягче изложить это Джамухе, чтобы не слишком он разозлился».

Поразмыслив, он решил направиться к нему сразу, не заезжая домой, не оповещая братьев, – поговорить с глазу на глаз, не показывая никому своего позора. «Лучше поскорее покончить с этим, – рассудил он. – Если суждено мне испить эту горькую чашу, то сразу и без свидетелей».