– Но ведь потом он узнает обо всем. Не сразу, так после кто-нибудь ему расскажет, как все было.

– Это может быть, но к тому времени у нас перед ним будут такие заслуги, что он и не посмотрит на это. Когда мы сделаем его ханом, воздадим ему честь и заставим всех склонить знамена перед ним, он навсегда останется благодарен нам, потому что это важнее всего на свете. Ханство все перевесит. Все остальное скоро забудется. Понимаешь?

– Да, брат, верно. С тобой, я вижу, из любой западни можно выбраться. Умный ты человек. Со временем, думаю, ты как дядя Тодоен будешь.

– Вот-вот. – Алтан довольно улыбнулся. – Для вас все стараюсь, имя свое не жалею.

– Ну, так что? – вновь воодушевляясь, бодро спросил Даритай. – Сразу и поедем к борджигинам? Снова соберем всех и объявим им наше решение?

– Нет, не торопись. Сначала мы поедем к тому бааринскому Хорчи-Усуну и поговорим с ним.

– И что ему скажем?

– Мол, вы очень мудрый человек, мы услышали ваши слова, крепко подумали и признали вашу правоту. Подарки ему поднесем, честь окажем. Этим мы притянем его к себе, чтобы он с нами держался. А после уже поговорим с другими, скажем: раз вы не хотите к Джамухе, то мы поведем вас к Тэмуджину.

Даритай, внимательно выслушав его, согласно качнул головой.

– Я рад, что у меня есть такой брат. С тобой и вправду не пропадешь. Все у тебя по своим мастям, по порядку.

Алтан довольно потирал руки.

– Ничего, голова на плечах еще есть, а дорогу себе мы всегда найдем. От того, что про нас что-то говорят, мы не растаем, главное, не упустить того, что мимо проходит. И надо нам поспешить, чтобы борджигины сами не перешли к нему.

– Верно, надо поспешить. А к Тэмуджину кого же пошлем?

– Нукеров не нужно, тут дело родственное. Думаю, надо кого-то из племянников, они знают друг друга, быстрее найдут общий язык.

– Верно, только Сачу нельзя посылать, он с Тэмуджином не дружит. Надо того, кто с ним поладить может.

– Ну, тогда Унгура. У него и знамя свое, может вести переговоры как нойон с нойоном. Пусть он от всех нас и поговорит, скажет, что мы склонили борджигинов на его сторону… Подожди, я сейчас пошлю за ним.

Алтан вышел, окликнул кого-то, сказал несколько слов и вернулся.

– А пока что давай-ка мы с тобой немного подкрепимся перед дорогой, выпьем и еще раз обдумаем все.

– Давай!

Алтан разлил по чашам вино.

– Ну, чтобы все у нас получилось как нужно.

– Пусть небо и земля нам помогут.

Выпили.

– Бери медвежатину, она придаст силы.

Даритай понюхал и стал жевать суховатое вчерашнее мясо.

– Бури Бухэ возьмем с собой?

– А что он сейчас делает?

– Спит после вчерашнего.

– Ну и пусть спит. Лучше без него обойтись.

– Правильно. Шума от него много, а толку мало.

Скоро пришел Унгур.

– Ну что, наш молодой нойон, – Алтан со строгой улыбкой оглядел его. – Вот и для тебя нашлось дело. Поедешь к своему двоюродному брату Тэмуджину, передашь от нас поклон, заодно извинишься за нашего Бури, за то, что он там у них наговорил лишнего. Пусть он на нас не держит зла. И скажешь ему наше слово: мы привели с низовий Онона пятьдесят тысяч борджигинов и хотим вместе с ними перейти под твое знамя. Хотим, чтобы ты стал нашим ханом, пусть по-прежнему наш киятский род главенствует в племени монголов.

– А как же Джамуха? – спросил Унгур, помедлив. – Мы ведь думали, что к Джамухе идем…

– Забудь про Джамуху! – махнул рукой Алтан. – Это была наша хитрость. Так надо было говорить, чтобы керуленские роды обмануть, понимаешь? А на самом деле мы их к Тэмуджину вели, хотя скрывали это, потому что керуленские могли воспротивиться, не пустить такую уйму народа на свою землю. Мы даже вам не говорили об этом, а то где-нибудь вы проболтались бы раньше времени и тайну выдали. А теперь настала пора открыть нашу истинную цель и перейти к Тэмуджину… Вы что, думали, мы на самом деле пошли бы к этим джадаранам на поклон, когда можем своего человека поднять над собой? Нас, борджигинов, теперь тут много, а Тэмуджин наш сородич, так почему мы будем кого-то другого поднимать на ханство? Вы хоть немного думаете своими головами?

Унгур улыбнулся.

– Я теперь все понял. Сделаю, как вы сказали.

– Тогда слушай. – Алтан, строго глядя на него, повелительно сказал: – Сейчас мы с твоим дядей Даритаем поедем к борджигинам и обговорим с ними все до конца. Когда мы обо всем договоримся, ночью пришлем к тебе человека с сообщением, что все борджигинские улусы готовы двинуться к нему. Так вот, если ночью к тебе от нас человек приедет, утром ты поедешь к Тэмуджину и скажешь ему все.

Джамуха проснулся с тяжелой головой. Во рту у него жгло, будто он нажевался горькой полыни, горло пересохло и хотелось пить. Он покосился на дымоход, небо едва синело.

«Вечер или уже утро? – он прислушался: в курене было тихо. – Неужели целая ночь прошла?»

Он стал припоминать то, что было вчера.

«Алтан, собака, неужели до сих пор не приехал? Значит, так и не сделал ничего, не договорился со своими… Выходит, провалилось мое дело. Что же теперь делать?..»

Он с усилием заставил себя подняться, босиком прошел к двери. Низко нагнувшись под пологом, стараясь не стукнуться головой, вышел наружу.

Небо на востоке серело. У внешнего очага перед догорающим костром, уронив голову на грудь и прислонив копье к плечу, сидел воин охраны.

Джамуха прошел за юрту, ступнями ног ощущая ледяной холод, и, покачиваясь, долго мочился на сухую траву. В голове покалывало от малейшего движения. Подвязав штаны, он иноходью вернулся в юрту.

Ощупью, далеко обходя очаг, прошел к столу, нащупал руками кувшин, приподнял – на донышке еще плескалось немного арзы. Приложившись губами к горлышку, капая себе на грудь, выпил три больших глотка. Долго стоял, придавливая в горле крепкое, вонючее питье, выправляя дыхание.

Отдышавшись, он снова подошел к двери, приоткрыл полог.

– Эй!

Воин у внешнего очага, проснувшись, тряхнул головой и оглянулся на него.

– Подай огня! – крикнул ему Джамуха и, вернувшись к кровати, с тяжелым вздохом повалился на спину.

«Алтан, это он во всем виноват… Скоро все узнают, что борджигины не поднимали меня на ханство, тогда все пропало! Узнает и Тэмуджин, что я всем врал про него… если уже не узнал… ах, зачем я ввязался в это дело!.. Ну, Алтан, подожди же, если сегодня не приедешь и не доложишь, что борджигины одумались, ты мне за все ответишь…»

Вошел воин с горящей лучиной, зажег бронзовый светильник, поставил на столик и бесшумно вышел.