В тексте и трех рукописях Британского музея написано Василпур. [Современный город Барсалпур (Бирсилпур) в штате Раджастхан, Индия, недалеко от границы с Пакистаном.]

Здесь, похоже, намек на камень, называемый алмазом Бабура или Хумаюна. Хумаюн возил его с собой в путешествиях и подарил Шах Тахмаспу. В замечании Хумаюна обыгрывается слово джаухар, которое означает «драгоценный камень» и «блеск меча». Джаухар Афтубчи отмечает, что два человека из прислуги сообщили Малдео о драгоценных камнях, принадлежавших Ху-маюну, и подговаривали его потребовать их.

[Пхалуди — город в западной части штата Раджастхан, Индия, к юго-западу от Биканира.]

Абу-л Фазл так много говорит о Малдео, по-видимому, потому, что был много наслышан о нем от своего отца, который в описываемое время находился в Нагоре.

Вероятно, имеются в виду войска, посланные под мнимым предлогом проведения встречи.

Ахл-и-саадат — благородные мужи. Выражение арбаб-и-саадат имеет аналогичное значение и переведено мной таким же образом.

Маулана Канд впоследствии составил гороскоп Акбара. Мулла Тадж-ад-дин — это, возможно, Тадж-ад-дин из Дели, упомянутый Бадауни. Но скорее всего, это шейх Тадж-ад-дин, смерть которого в Джуне будет отмечена в гл. 27.

Саталмир был построен Саталом, старшим сыном Рао Джодха (по имени которого назван Джодхпур), на вершинах невысокой холмистой гряды. От него, кроме развалин джайнского храма, ничего не осталось.

Число «три» представляется сомнительным. В двух рукописях Британского музея это слово более напоминает сар [голова], и правильным прочтением, вероятно, будет сар-и-фаудж.

Анаджир, вероятно, означает «ложное сообщение о разгроме».

Нункарн из Тодда. Раджа Лонкаран упомянут у Низам-ад-дина как один из вельмож Акбара.

Около шести недель.

К ГЛАВЕ 27

Лучшим был бы подзаголовок «История Байрам-хана».

Гулзамин.

Артанг или Аршанг — дом живописца Мани, а также его альбом. Мани — это основатель манихейства. [«Ардханг» (среднеперс. «образ») — название книги иллюстраций к доктрине манихейства, созданной, по преданию, самим основателем учения Мани (216-274). Слава Мани как живописца надолго пережила его славу религиозного деятеля.]

Сираби-и-сухан — букв. «орошение словами». Абу-л Фазл здесь объясняет, почему он начал свою работу с гороскопа Акбара и описания его рождения, несмотря на неизбежность повтора в дальнейшем рассказе о правлении Ху-маюна. Это может иметь смысл, если принять во внимание, что Абу-л Фазл разбил свое повествование на караны, т.е. периоды по тридцать лет жизни

героя. Таким образом, первый том охватывает тридцать лет — от рождения до конца семнадцатого года царствования (Акбар взошел на престол в возрасте тринадцати лет). Следующая книга должна была содержать историю до сорок седьмого года его правления, но не была завершена — в этот год автора убили. Очевидно, он остановился на сорок шестом году, хотя надеялся, как пишет в «Аин-и Акбари», составить четыре тома, то есть историю четырех каранов (120 лет). Третий том, который упоминается им выше, — это «Аин-и-Акба-ри», в основной части законченный примерно на сорок втором году правления, то есть в 1597-1598 гг. Несомненно, он вносил туда дополнения, по мере того как Акбар отдавал распоряжения и присоединял новые территории. «Аин-и-Акбари» принято называть третьей книгой «Акбар-наме», но следует иметь в виду, что она не является продолжением первых двух и была завершена до окончания работы над исторической частью. В действительности же это отступление или дополнение к рассказу об исторических событиях. Выражение сираби-и-сухан Абу-л Фазл использует еще раз в гл. 29 на странице 195 текста, где в промежутке основного повествования рассказывает о Шер-хане, Хайдар мирзе и других.

Джун не отмечен на картах. Абу-л Фазл помещает его в Хаджкане. Вероятное место его расположения на восточном берегу, между Таттой и Сехваном. Развалины Джуна видны в 2 милях юго-восточнее современного Тандо Гулам Хайдар.

Он был родом из Лара — приморской провинции Ирана.

Три месяца, в соответствии с собственной хронологией Абу-л Фазла, поскольку они вышли из Джуна не ранее 11 июля. Скорее всего, именно прибытие Байрама и его энергия побудили Хумаюна принять столь смелое решение — покинуть Синд.

В Удджайне, согласно летописи Шер-шаха.

[Бурханпур — город в штате Мадхья Прадеш, Индия, на границе со штатом Махараштра. В XVI в. относился к княжеству Хандеш.]

Саади. Гулистан. V. 20.

Аз на-шинаси [от незнания]; но это не может означать, что его не узнали, так как Шер-хан видел в лицо настоящего Байрама.

[Сурат — крупный город в южной части штата Гуджарат, Индия, расположенный на реке Таити, вдоль которой Байрам-хан прошел из Бурханпура.]

В «Маасир-и-умара» написано «Хардваранд», аналогично — в «Маасир-и-рахими». С этим фактом не очень согласуется утверждение Абу-л Фазла, что Байрам присоединился к Хумаюну, придя из Гуджарата. Несмотря на то что Хардвар находится очень далеко, можно предположить, что Байрам, стремившийся уйти от преследований Шер-хана и Султан Махмуда, специально избрал это направление. Он мог совершить такое путешествие, скрываясь среди

паломников-индусов. Возможно также, что он направился туда из-за близости этого места к прежнему убежищу — Самбалу. В «Маасир-и-рахими» приводится биография Байрама, скорее всего, взятая из сочинения «Тарих-и-акба-ри» Мухаммад Арифа Кандахари, который был управляющим его хозяйства. Слово «Хардвар» там используется дважды без всякого намека на ошибку. В этом сочинении рассказывается родословная Байрама, описывается его рождение в Кила-и Зафар в Бадахшане, смерть отца, Саиф Али, в Газни, поступление на службу к Хумаюну, назначение мухрдаром (первым министром) и, наконец, вероятно, на основании рассказа Абу-л Фазла о многих опасностях, пережитых Байрамом при побеге в Гуджарат, описывается, как во время странствования он попал в компанию гувар [цыган], которые пили вино и плясали и заставили его участвовать в своих развлечениях. [Вероятно, речь идет не о Хардваре, расположенном к северу от Дели в штате Уттар-Прадеш, а о полуострове Катхиявар в южной части штата Гуджарат. Тогда путь из Бурханпура в Сурат и далее становится понятен.]

И.И. Шептунова

МИНИАТЮРА ЭПОХИ АКБАРА

Открывая выставку миниатюрной живописи, неутомимый исследователь индийского искусства Стьюарт Кэри Уэлч дал ей название «По цветку с каждого луга», цитируя слова Абу-л Фазла, сказанные им о художниках эпохи Акбара: «Было бы слишком долго описывать достоинства каждого из них. Я хочу лишь собрать по цветку с каждого луга, по колосу от каждого снопа»1. У славного летописца могольского падишаха было полное право такого выбора — ведь это под его покровительством обрела небывалый размах деятельность писателей, переводчиков, каллиграфов, иллюстраторов и иллюминаторов, трудившихся в китабхане Агры и Фатехпур-Сикри, а также в многочисленных местных центрах молодой империи Бабуридов. Поразительно не только число собранных