Внутреннее убранство домика отвечало его внешнему виду: все там было опрятно и скромно, но свидетельствовало о хорошем вкусе его обитателей. Пройдя галерею, вы попадали в переднюю, разделявшую комнаты надвое. Одна дверь вела направо, другая – налево, между тем как еще одна дверь вела прямо, в общую столовую, меблированную одним столом, четырьмя стульями и буфетом.

Было около десяти часов утра. Женщина лет сорока, с утомленным бледным лицом и потухшими глазами, но все еще стройная и красивая, накрывала с помощью негра лет двадцати, веселого, живого и проворного, стол для завтрака. Дама эта, погруженная в печальную задумчивость, иногда останавливалась, чтобы бросить взгляд в окно, потом качала головой, вздыхала и опять принималась за дело, которое через минуту снова бросала.

Когда она наконец закончила накрывать на стол, негр вышел из комнаты, оставив ее одну. Она скорее упала, чем села на стул, стоявший у окна, и замерла, устремив печальный взгляд на дорогу.

– Он не едет, – грустно повторила она несколько раз шепотом, – теперь уже слишком поздно, бесполезно ждать.

Вдруг она вздрогнула, вскочила и с лихорадочной поспешностью бросилась к двери. По дороге скакал всадник. Возле дома он соскочил на землю, бросил поводья негру и тут же очутился лицом к лицу с женщиной, выбежавшей ему навстречу.

– Наконец-то вы вернулись! – вскричала она с радостью. – А я уже перестала ждать!

– Сеньора, – ответил приезжий, – замечу вам, что я уехал из Санто-Доминго в четыре часа утра, а теперь только одиннадцать. Я проделал около пятнадцати миль верхом по ужасной дороге, рискуя двадцать раз сломать себе шею, что, может быть, было бы небольшим несчастьем, но не помогло бы осуществлению ваших намерений. Стало быть, я думаю, что не потерял времени зря.

Говоривший был человеком лет шестидесяти, сильным, поджарым, с умным приятным лицом. Живые блестящие глаза и черные волосы показывали, что года не взяли над ним власть.

– Извините меня, друг мой, – смиренно ответила женщина, – я сама не знаю, что говорю.

– Извинить вас?! – вскричал он с дружеской запальчивостью. – Разве я не ваш мажордом, готовый повиноваться малейшему вашему слову, малейшему движению?

Женщина улыбнулась.

– Вы мой друг и больше ничего, Бирбомоно… мой единственный друг, – прибавила она со вздохом, – ваша преданность никогда не изменяла мне.

– Прибавьте: и никогда не изменит, – ответил он с жаром, – и вы скажете истинную правду.

– Благодарю вас, друг мой. Но пойдемте, пойдемте. Завтрак готов, вы, должно быть, проголодались, мы поговорим за столом.

– К вашим услугам, сеньора. Признаюсь, я действительно голоден как волк.

– Не будем же терять времени.

Они вошли в столовую и заняли места друг против друга. Негр сунул свое толстое черное лицо в полуоткрытую дверь.

– Подавайте, Аристид, – приказала ему госпожа.

Невольник исчез и вернулся с двумя блюдами.

– Послушай, Аристид, – сказал Бирбомоно, – так как ты пока здесь не нужен, доставь мне удовольствие, хорошенько вычисти Негро. Бедное животное мчалось так, что взмокло, будто переплыло реку. Слышишь?

– Слышу, – ответил негр, – я сейчас им займусь.

– Хорошо. Если ты понадобишься госпоже, я тебя позову.

Негр вышел, закрыв за собой дверь. Женщина едва притрагивалась к кушаньям, стоявшим перед ней, в отличие от Бирбомоно, который, как он сам признался, испытывал волчий голод. Женщина украдкой наблюдала за ним, сгорая от нетерпения и с трудом удерживаясь от расспросов. Наконец, когда первый голод ее собеседника был несколько утолен, она не выдержала и решилась начать разговор.

– Ну? – спросила она с трепетом в голосе. – Неужели на этот раз будет то же самое и вы опять ответите мне этим отчаянным словом: ничего?

Бирбомоно выпил залпом стакан ледяной воды, вытер бороду и усы и сказал:

– Кажется, сеньора, мое путешествие было не совсем бесполезным.

– О! – вскричала женщина, сжав на груди руки. – Неужели вы что-нибудь узнали?..

– Извините, сеньора, – перебил Бирбомоно, – я не хочу вас обманывать и подавать надежду, которая вряд ли сбудется.

– Ах! – промолвила она с отчаянием.

– Но я привез вам известие, которое в высочайшей степени заинтересует вас.

– Какое другое известие, кроме того, которое вы мне не привезли, может меня заинтересовать?.. – произнесла она, печально качая головой.

– Кто знает, сеньора? – заметил Бирбомоно. – Я думаю, напротив, вам очень даже нужно знать, что я делал во время поездки.

– Ах! Видя, как быстро вы скачете, я почти надеялась…

– Поверьте, сеньора, что, если бы у меня не было важной причины, я не рисковал бы загнать бедного Негро.

– Это правда, друг мой. Говорите же, я вас слушаю.

– Прежде всего вы должны узнать, сеньора, что губернатор острова заменен, это уже не дон Луис де Кордова.

Женщина посмотрела на него с удивлением.

– Что мне за дело до этого, друг мой? – спросила она.

– Гораздо больше, чем вы предполагаете, сеньора, и вы сами согласитесь с этим, узнав имя его преемника.

– Я искренне этого желаю, – ответила женщина, улыбаясь, – позвольте же узнать, как зовут этого нового губернатора?

– Вы прежде близко его знали.

– Хорошо, но как его зовут?

– Вы даже питали к нему дружеские чувства.

– Почему же вы не хотите мне сказать, кто это? – спросила она с нетерпением.

– Я боюсь…

– Чего?

– Впрочем, чего там… Одним словом, это дон Санчо Пеньяфлор.

– Ах, боже мой! – вскричала женщина и покачнулась.

Бирбомоно бросился ей на помощь, но она быстро оправилась и, силясь улыбнуться, сказала кротко:

– Вы были правы, друг мой. Известие, привезенное вами, крайне интересно. Теперь, будьте добры, расскажите мне все в подробностях.

– Я сделаю это немедленно, сеньора.

Как бы по взаимному согласию собеседники вдруг замолчали. Бирбомоно машинально вертел в руках сигару и бросал украдкой взгляды на женщину, сидевшую напротив него. Та, еще бледнее обыкновенного, нахмурив брови и глядя в одну точку, постукивала вилкой по столу. Женщина заговорила первой.

– Бирбомоно, – сказала она с нерешительностью в голосе, – три недели прошло со времени вашего отъезда. Верно, не все это время вы провели в Санто-Доминго?