Эти мысли невольно овладели доном Санчо и наполнили его сердце горечью. И вдруг он замер, не думая о сопровождавшей его свите, порядок которой могла расстроить эта внезапная остановка. Глаза маркиза нечаянно наткнулись на человека, который, теснясь в задних рядах толпы, прилагал неимоверные усилия, чтобы пробраться вперед. Человек этот устремлял на губернатора взгляд, в котором читалась безмолвная мольба. Дон Санчо взмахнул рукой, и от свиты тут же отделился альгвазил[36], направляясь к указанному месту. Он растолкал толпу, без того расступавшуюся перед ним, и, кончиком своего жезла дотронувшись до плеча незнакомца, приказал ему следовать за собой. Тот повиновался и вскоре предстал перед губернатором.

– Вы хотели мне что-то сказать, друг мой? – спросил маркиз, внимательно и благосклонно рассматривая склонившегося перед ним человека.

– Я действительно хочу поговорить с вашим сиятельством, – ответил незнакомец.

– Говорите, я слушаю вас.

– То, что я должен сказать вашему сиятельству, не должен слышать никто другой.

– Хорошо, станьте за мной. Пойдемте, господа, – обратился он к свите.

Процессия двинулась вперед и через четверть часа достигла дворца. Незнакомец, по пятам следуя за маркизом, вошел за ним в приемную залу. Ему никто не препятствовал. Началось представление властей острова новому губернатору. Все время, пока оно продолжалось, дон Санчо, несмотря на все усилия казаться спокойным, с трудом скрывал нетерпение. Наконец церемония закончилась. В то же мгновение маркиз, к великому негодованию присутствующих, оскорбленных нарушением этикета, поспешно подошел к незнакомцу, тихо обменялся с ним несколькими словами, потом сделал ему знак следовать за собой, отвел его в другую комнату и запер за собой дверь.

Отсутствие губернатора было продолжительным. Наконец он вышел, но один, – незнакомец, вероятно, ушел через заднюю дверь. Удивление присутствующих достигло предела. Они не понимали происходящего и с беспокойством перешептывались между собой. Но удивление это перешло в остолбенение, когда губернатор, не обращая внимания на их присутствие, приказал немедленно оседлать лошадь и покинул залу.

Эспаньолу, или Санто-Доминго, по справедливости называют царицей Антильских островов. Это действительно самый красивый остров из всех, рассыпанных рукой Господа у входа в Мексиканский залив и цветущих на синих водах Атлантического океана.

Остров расположен к юго-востоку от Кубы и к востоку от Ямайки. Он имеет шестьсот шестьдесят километров в длину, сто двадцать в ширину и пять тысяч в окружности, не считая бухт и заливов, и площадь его составляет около восьмидесяти тысяч квадратных километров. Стало быть, после Кубы это самый большой из всех Антильских островов.

Горы, покрывающие центральную часть острова, делятся на три главные цепи, расходящиеся по всем направлениям. По большей части горы эти можно обрабатывать от подножия до вершин: они полностью покрыты роскошной растительностью. Многочисленные реки берут начало в этих горах, правда большей частью не судоходные: лишь некоторые могут пропускать легкие суда. Три прекрасных озера не менее чем девяноста километров в окружности каждое составляют основу водной системы этой великолепной плодородной страны, где растут банановые пальмы, мимоза разных сортов и прочая тропическая флора.

Когда испанцы в первый раз высадились на этот остров, он был густо населен представителями пяти племен, не зависевших одно от другого и заботливо управляемых вождями, власть которых над подданными была неограниченной. Испанцы, побуждаемые ненасытной жадностью и гнусным фанатизмом, принесли этому краю, как и всем другим колониям Нового Света, убийства и тиранию, введя рабство и казни. Они действовали с таким варварством, что от туземного населения к 1542 году оставалось только, как утверждает историк Лас-Касас, двести человек. Поэтому испанское правительство вынуждено было привезти на Эспаньолу четыре тысячи невольников из Гвинеи. Карибская раса была истреблена.

Только начало колонизации острова было удачным. Очарованные красотой климата и перестав помышлять о разработке рудников, колонисты прибывали и прибывали, чтобы обрабатывать эту землю и создавать истинное богатство вместо мифического. Возделанные плантации приносили обильный урожай какао, хлопчатника, имбиря, индиго, табака и сахара, давая толчок торговле. Скотоводство также было прибыльным. Скотина настолько хорошо размножалась в этом благоприятном климате, что спустя неполных сорок лет после ввоза первых коров суда отходили от острова, тяжело нагруженные кожами.

К несчастью, поголовное истребление туземцев грозило поставить крест на процветании колонии. Пришлось заменить их неграми. Но плантаторы не захотели тратить деньги на рабов, и постепенно все начало приходить в упадок. Испанское правительство не заботилось о помощи колонистам. Полностью поглощенное своими богатыми владениями в Мексике и Перу, оно пренебрегло колонией, бывшей всего лишь неприметной точкой среди обширных заморских владений. Упадок сделался всеобщим, и в то время, когда происходила наша история, Эспаньола, прежде столь богатая, ничего не приносила метрополии, которая, как мы уже говорили, напротив, была вынуждена ежегодно посылать в колонию огромные средства на содержание войска и чиновников, а также одежду и продовольствие. Эта плодородная земля, эта великолепная страна стала для Испании обузой и медленно погибала под тяжестью нищеты.

К счастью для будущности Эспаньолы, именно в это критическое время в северо-западной части острова поселились новые колонисты. Своей неукротимой энергией, отчаянным мужеством и железной волей они должны были изменить сложившуюся ситуацию и по возможности вернуть этой стране, брошенной даже ее жителями, изначальное великолепие.

Этими новыми колонистами и были флибустьеры, изгнанные с острова Сент-Кристофер испанцами. Как стая хищных птиц, они вдруг появились на Эспаньоле, которую Провидение, чьи пути неисповедимы, предназначило к преображению и возрождению.

Теперь, когда мы вкратце познакомили читателя с островом, где будут происходить многие важные события нашей истории, примемся за давно прерванный рассказ.

В нескольких милях от Санто-Доминго, столицы острова, в глубине узкой долины, тогда почти неисследованной, спрятанной среди высоких гор, окружавших ее со всех сторон, на берегу речки, именуемой Хаина, стоял скромный деревянный дом. Собственно, это была даже не совсем речка, а горный поток, который впадал в море недалеко от Санто-Доминго, но сильно пересыхал во время жары. Хаина, так же как и большая часть рек на острове, пропускала суда только самых малых размеров. Ее извилистые берега, окаймленные лесом, зелеными лугами и чащами мастичных деревьев, были восхитительны. Дом гляделся в светлые воды реки. Позади дома был небольшой двор, огороженный густой живой изгородью. Сюда по вечерам загоняли нескольких лошадей и коров, которые днем паслись на свободе неподалеку. С правой и левой стороны крытой галереи, окружавшей дом, имелись два окна, защищенные тонкими сетками от комаров и длинными шторами, смягчавшими жгучие лучи солнца.