Что ж, «Паола» переписана на красную флешку, уложена в карман рюкзака и покинет богадельню вместе со мной. Мы возвращаемся домой, детка. Осталось убедить себя в том, что дом именно там, куда мы возвращаемся.

Его мучил голод, но после шествия все лавки и траттории захлопнулись до сумерек, так что надеяться было не на что. Все утро он потратил на поиски сицилийской ошибки в Сети и выпил столько кофе, что сердце, казалось, стучит у самого горла. Для этого пришлось прогуляться пешком в Аннунциату, где в одном из портовых кафе можно было подсоединиться к Сети, если, конечно, ничего не сломалось и хозяин в хорошем расположении духа.

Уложив компьютер в рюкзак, Маркус пошел было вдоль моря, чтобы срезать путь, но запутался в мелких тропинках, заросших молочаем, и, досадуя на себя, вернулся на шоссе. В деревне было пусто, народ отправился в церковь, чтобы послушать мессу, но кафе, украшенное самшитовыми листьями, оказалось открытым, и в нем приятно пахло ванилью и свежей выпечкой.

– Все пошли в Траяно, а ты явился сюда? – удивился хозяин, подавая ему кофе в крошечной чашке. – Первая процессия скоро пойдет от Святой Екатерины в сторону холма. Это стоит посмотреть! Моя жена убежала с самого утра, детей прихватила и все пироги забрала с собой, чтобы угощать народ.

– Мне нужно поработать, – виновато сказал Маркус, изучая листочек с паролем к Сети. – И потом, я уже бывал в этих краях на Святой неделе.

– Да брось, я видел это сорок с лишним раз, такого зрелища пропускать нельзя. Они понесут деревянный стул, украшенный оливковыми ветвями, он изображает Гефсиманский сад. Но ничего, я полюбуюсь на них в воскресенье, когда понесут Христа и Мадонну и на площади статуи будут кланяться друг другу. Вижу, что ты хочешь курить, так кури! Мы же в Италии, отсюда до тех, кто пишет законы, далеко.

Дождавшись, пока хозяин закончит свои речи, Маркус углубился в поиски и вскоре с удивлением заметил, что на краю стола громоздятся четыре пустые чашки, а жестянка с табаком показала дно. Ему казалось, что прошло не больше часа, но в окне уже плавилось полуденное солнце, а со стороны гавани доносились грохот жестяных поддонов и крики вернувшихся с лова рыбаков. Они тоже пропустили шествие.

Скорость была паршивой, страницы грузились медленно, и он ругал себя за то, что раньше не проверил аукционные сайты – поленился или просто не был так возбужден расследованием. Другое дело здесь, в сердцевине детективной истории.

Хозяин подходил к нему несколько раз, предлагая домашнее вино, но Маркус дал себе слово не пить, пока не нападет на мало-мальски приличный след. Аукцион Черристоун, аукцион Роберта Сигела, торговый дом Heritage, сначала ему было весело разглядывать зубчатые клочки бумаги, продававшиеся по цене небольшого города, но вскоре бесконечные списки заставили его зевать и тереть глаза.

Обнаружив первое упоминание марки, он страшно обрадовался и, не медля, заказал стакан белого под названием, которое заставило его рассмеяться: «L'orgoglio e la rabbia», гордость и гнев. Бутылка была с умыслом оставлена хозяином на столе и вскоре опустела. Маркус пролистал списки покупателей, нашел фотографию ошибки, которая показалась ему довольно блеклой, и глазам своим не поверил. Напротив описания марки стояла цена и подпись: июнь, 2006, анонимная продажа. Такая же подпись стояла напротив «Большого дракона таможни», стоившего ровно в двести раз меньше, чем сицилийская ошибка. И напротив серенького провизория города Сент-Луис, стоившего ровно десятую часть. Ни продавца, ни покупателя.

Что за чертовщина: марка была продана в две тысячи шестом? Это что же получается, ее продали за полтора года до убийства хозяина?

Le false speranze alimentano il dolore! Если я ошибался в самом начале своих построений, подумал он, торопливо набивая трубку остатками табака, то вся история происходила вхолостую, с ревом моторов, но без движения: марки у Аверичи не было, его убили напрасно, и не скрывай он так тщательно свою сделку с аукционом, то, вполне вероятно, остался бы в живых.

Всю зиму в «Бриатико» звенели звенья пустой игры: капитан начал охоту на сицилийскую ошибку, которой не было, к нему присоединился вождь карабинеров, а юный траянец нашел в бумажнике открытку с дыркой, которую Аверичи продолжал таскать с собой в казино, по-прежнему считая талисманом. Простодушный южный жест: аккуратно вырезать марку, а открытку оставить себе, полагая, что она все еще работает. Сохранила малую толику магических свойств.

Когда вдова показала письмо Бри своему приятелю, Ли Сопра уверился, что речь идет о продаже марки и ему стоит встретиться с парнишкой самому. В то время как речь, вероятно, шла о шантаже. Бри хотел денег за молчание. Он считал, что является важным свидетелем и от него зависит судьба хозяйки поместья. Но ему пришлось умереть за грязно-синюю марку, которую он даже в руках не держал.

Все это верно, подумал Маркус, заказав еще стакан гордости и гнева, если предположить, что к тому времени, как в «Бриатико» началась охота за маркой, ее уже и след простыл. Но мы еще не знаем этого наверняка. Сицилийских ошибок может быть две или, скажем, четыре. В этом случае три тевмесских лисицы гонялись за настоящей добычей. А если марка и впрямь unico, то мне придется переписывать всю историю заново. Хорошо бы забрать машину, съездить в Салерно и зайти в местное филателистическое общество. Википедии в таком деле верить нельзя, туда только ленивый не пишет.

Выбравшись из кафе к двум часам дня, Маркус прошел по площади, засыпанной бумажками, пальмовыми ветками и апельсиновой кожурой так плотно, что не видно было брусчатки, и решил завернуть в участок. Забрать машину и съездить в город, к филателистам, сегодня же! Нетерпение кипело в нем, будто кислота в реторте, хотя он вовсе не был уверен, что хочет узнать то, что ему придется узнать. Так бывает, когда в лесу наткнешься на гнездо в развилке дерева и не можешь взять оттуда пятнистое шероховатое яичко, хотя руки так и чешутся – в птичьих яйцах есть что-то привлекательное и отталкивающее одновременно, как и в самом воровстве.

Подходя к зданию с синей вывеской «Carabinieri», Маркус вспомнил, что ехать некуда: все филателисты, эксперты, общественники, а также продавцы кляссеров захлопнули свои ставни и появятся только после Паскетты. Придется подождать три дня, а пока он полистает форумы в Сети. На крыльце лежал желтый пакет с почтой, а в участке он застал только давешнего дежурного, едва доходившего головой до его груди.

– Опять никого нет? И куда твой шеф на этот раз отправился? – Сегодня он обнаружил, что на затылке у дежурного была маленькая аккуратная плешь. Форма была ему велика и морщила в плечах.

– По праздникам они с отцом Эулалио ездят в приходский интернат, это километров сорок отсюда на юг. Наша деревня опекает тамошних сирот, ну знаешь, одежду, книги, сладости, кто что пожертвует. Хотя дела шли гораздо лучше, пока не закрылась гостиница на холме.

– Что же, у комиссара нет семьи, что он опекает чужих детей?