– Вы с ним хоть раз связывались… с тех пор, как вы с Нельсоном ездили к нему за твоими вещами? – осторожно поинтересовалась Габи.

– Можно сказать, нет. Мы договорились, что дадим друг другу какое-то время, возможность привыкнуть к мысли, что мы теперь врозь. – Если честно, я справлялась с этой задачей не слишком успешно. – На прошлой неделе я позвонила Джонатану, чтобы узнать, не у него ли оставила одно свое украшение, но трубку подняла Соланж. Джонатан, насколько я поняла, был на встрече с клиентом. А она разговаривала со мной ледяным тоном,– добавила я. – Наверняка считает меня его врагом, как и полагается настоящей секретарше. Впрочем, я, наверное, и в самом деле обошлась с Джонатаном не лучшим образом… В общем, все я делаю не так…

Габи схватила меня за руки, но это не помогло мне остановить слезы. Она обняла меня и прижала мою голову к своей груди.

Я больше не могла сдерживаться. События последних нескольких месяцев замелькали у меня перед глазами, стремясь опередить друг друга. Джонатан, Париж, скандал с папой, дурацкий разговор с Нельсоном… Казалось, все, что я так старательно выстраивала в последние годы, мне всего лишь приснилось, а я до сих пор такая же, какая была: одинокая, подавленная. И все, кому не лень, оставляют меня в дураках, но чаще и успешнее других ставлю себя в дурацкое положение я сама.

Еще совсем недавно у меня был Нельсон, но, как выяснилось, он не разделяет моих чувств и, по-видимому, даже не допускает относительно меня романтических мыслей. Как я могла взять и разрушить самое ценное, что у меня было?

– Бедняжка Мел,– пыталась утешить меня Габи. Мои слезы капали и капали на ее новый бархатный диван (подарок в день помолвки от Аарона). – Последнее время тебе страшно не везет. Может, отменишь все встречи, запланированные на следующую неделю, и куда-нибудь уедешь? Если хочешь, я поеду с тобой. Тебе нужно хоть ненадолго забыть обо всех на свете и подумать только о себе и о том, чего тебе нужно от жизни.

Идею она подкинула неплохую. На пару минут я даже увлеклась и представила, как мы вдвоем с Габи летим в Вегас или в Диснейленд – словом,

в такое место, где нужно только пить и есть и можно ни о чем не думать. Но тут мне вспомнилось, что по какой-то причине я сейчас не имею права исчезать куда бы то ни было. Что мне мешало?

Ахда! Крестины Берти. И необходимость решить проблему с няней. Я определенно вернулась к тому, с чего начала.

– Нельзя мне уезжать! – простонала я. – Я пообещала Эмери, что помогу ей организовать крестины – она их пока не отменяла. И надо придумать, как избавиться от няни Адольфа. И попытаться спаси Ники от шантажа. Габи расширила глаза. – От шантажа?

Шмыгнув носом, я указала на свою сумку, до которой не могла дотянуться. Габи подала мне ее, и я выкопала из-под сотни важных вещиц огромный белый носовой платок Платок Нельсона, пахнувший его мылом, накрахмаленным воротничком рубашки и даже самую малость – стареньким рейнджровером. Я снова залилась горькими слезами.

Габи опять обняла меня. – Иногда мне кажется, Мел, что тебе тоже следует обзавестись секретаршей. Такой, которая сможет говорить вместо тебя «нет». Или научись этому сама, или зови на помощь меня. Хочешь, я возьму твой еженедельник и сама обзвоню твоих клиентов и даже родственников?

Она взглянула на меня так воинственно и решительно, что у меня потеплело на сердце. Хорошо, что рядом со мной в такие минуты была верная подруга. Первый плюс отыскался сам собой. Я решила непременно найти и еще два.

Честное слово, я не знаю, как умудрилась протянуть следующие несколько дней. Нельсон старательно делал вид, что не стряслось ничего из ряда вон, но жить как прежде было невозможно. Теперь, когда с моих глаз спала пелена, я все больше и больше осознавала, что никто другой мне не нужен, поэтому осторожное поведение Нельсона лишь усугубляло мою боль.

Не помогала даже работа. Через три кошмарных дня мне позвонила Эмери. Дату крестин снова перенесли, поскольку мать Уильяма, узнав, что на празднике будут принцы Александр и Николас Холленбергские, записалась на дополнительные сеансы липосакции.

Мне это было на руку, поскольку Эмери ничего не успела сделать, лишь подписала половину пригласительных, которые я отправила ей по почте. И то десять из них она решила не отсылать – передумала приглашать адресатов.

– Эмери,– сказала я,– ты уверена, что хочешь видеть на празднике всех остальных? Дядя Гилберт, например, понятия не имеет, что у тебя родился ребенок!

– Да,– сказала она. – Вполне уверена. Впрочем, не исключено, что папа стащил у меня стопочку чистых пригласительных. По-моему, у меня их было гораздо больше. Ты в курсе, что он затеял позвать своих издателей? Они думают, что этот праздник будет посвящен выходу книги о сырной диете!

– И сколько их будет? –спросила я, в ужасе просматривая списки закусок.

Их количество было рассчитано максимум на пятьдесят человек. Сырными блюдами перечень отнюдь не изобиловал. Словом, если отец собрался удивить гостей ананасово-сырными ежиками, ему предстояло наделать их самому.

– Не знаю… Может, человек десять? Да, еще придут дамы из «Женского института».

– Что?

– Их позвала мама. В знак благодарности за то, что они помогли ей навязать животных для последней крупной выставки. Наверняка она попросит их принести выпечку. На этом можно будет сэкономить…

– Если пресса узнает, что произведения искусства создает не только мама, у нее возникнут серьезные неприятности,– сказала я, подсчитывая с помощью калькулятора, будет ли достаточно пятнадцати блюд с бутербродами. Увы, на всех их явно не хватало. – Я перезвоню поставщикам закусок, Эм. А ты поднапряги мозг и скажи мне прямо сейчас, сколько будет гостей. Надеюсь, не больше восьмидесяти?

Эмери не отвечала.

– Слышишь, о чем я спрашиваю? – нетерпеливо воскликнула я. – Вспомни про свою свадьбу! Ты тогда забыла включить в список жену и детей дяди Тибальта, и им пришлось сидеть на сцене, рядом с музыкантами!

– Да подожди ты, я прислушиваюсь,– прошептала она. – По-моему, сюда идет эта старая карга. Она всюду таскает за собой молокоотсос, прячет его в кармане передника. Вечно застигает меня врасплох и давай мучить! Когда ты решишь этот вопрос, а, Мел? Если в ближайшее время ты что-нибудь не предпримешь, я, честное слово, выгоню ее сама!

Запутавшись в своих проблемах, я почти позабыла о няне Эг.

– Я скоро что-нибудь придумаю. – С моих губ слетел вздох. – Но сначала давай разберемся с крестинами. Значит, их перенесли на пятнадцатое ноября. Это окончательная дата?

– Окончательная,– сказала Эмери.

Я не знала, можно ли ей верить. И не удивилась бы, если бы завтра крестины по той или иной причине решили отложить лет на десять.

Обстановка в доме Нельсона стала настолько напряженная, что я твердила себе каждый день: надо принимать меры. Теперь нам было неловко в присутствии друг друга, и винить в этом я могла только себя. Казалось, квартира мало-помалу наполняется просачивающимся газом, он отравляет нас, поэтому мы и ведем себя до такой степени неестественно.