Следовало воспользоваться советом Габи и сделать так, чтобы Нельсон перестал видеть во мне лишь соседку по квартире. Для этого нужно было прекратить ею быть.

В общем, я скрепя сердце очистила вторую комнатку в агентстве от старого хлама и приготовилась поселиться там до тех пор, пока не найду жилье поприличнее – на первых порах я собиралась его снимать. Это второй плюс, отметила я: агентство теперь – практически моя собственность. Питер уже передал мне документы. Более того, значительно возрос мой банковский счет, ибо Александр перевел на него внушительную сумму, а мне в агентство привезли громадный букетище – в знак благодарности за проделанную мною работу. Акт с властями Холленберга Александр планировал подписать в ближайшие дни.

Я молила Бога, чтобы это случилось как можно скорее. Тогда угрозы Свинки и отвратительные фотографии Ники уже никого не волновали бы.

Собравшись в четверг после работы домой, где нам с Эмери предстояло конкретнее обсудить планы на крестины, я обратилась к Нельсону:

– Вернусь в воскресенье вечером.

Я опустила сумку на пол в прихожей, но обнимать Нельсона на прощание, как делала прежде, не стала.

– Осторожнее на дороге,– сказал он, не отвлекаясь от разделочной доски, на которой измельчал перец. – Передавай пламенный привет без пяти минут ее высочеству.

Я собралась с духоми приготовилась сказать самое важное. Все это время я боялась этих минут как огня, но сейчас можно было хотя бы, тут же уйти.

– Нельсон, я долго раздумывала… Пора мне съехать отсюда и найти другое жилье.

Тяжелый нож упал на разделочную доску.

– Ай! Черт! – Нельсон сунул в рот пораненный палец и резко повернулся ко мне лицом. – А почему это ты надумала съехать?

– Ну…понимаешь… – Я пожала плечами. – Пожалуй, мне какое-то время необходимо пожить одной. Да и тебе тоже.

Проклятье! Как же это сложно…

– Ага. Все ясно. – Лицо Нельсона напряглось от досады. – Что ж, съезжай, если так тебе будет лучше.

«Не будет мне лучше! – рвался у меня из сердца крик. – Я хочу жить здесь, с тобой! Всю жизнь!»

Но я не сказала ничего подобного. А снова собрала в кулак все свое мужество и произнесла:

– Сам ведь знаешь, что жилье в Лондоне постоянно дорожает. Мне необходимо как можно скорее задуматься о приобретении собственного дома, а то ты до конца своих дней будешь терпеть квартирантку.

– Не потому ли ты так заторопилась, что теперь ворочаешь немалыми деньгами? – Нельсон старался казаться веселым, но актер он неважный, поэтому я прекрасно видела, как ему плохо. – Моя скромная квартирка тебя больше не устраивает, ты же у нас окружена роскошью, вертолетами и прочим, так понимать?

– Нет, не так! – воскликнула я. – Сам прекрасно знаешь, что я с превеликим удовольствием жила бы с тобой хоть всю жизнь. Но если ты…

Продолжать я не могла. Слишком это было унизительно.

Нельсон, снова посасывая порезанный палец, напряженно смотрел на меня в ожидании продолжения.

Господи! Если бы он только мог ответить на мои чувства! Тогда я и не помышляла бы о переезде.

– В общем, мне следует подыскать отдельное жилье,– сказала я.

– Ты уверена? – спросил Нельсон, пристально всматриваясь в меня. – Я ведь тебя не гоню.

Я поколебалась. Далеко не все свои соображения можно высказывать вслух.

– Да, уверена.

– Понятно. Что ж, удачи! – Нельсон взял нож и принялся крошить луковицу. – Если собралась домой, лучше поторопись. На М4 ведут ремонтные работы, ты в курсе? А о твоем… переезде и обо всем прочем поговорим потом.

Казалось, ему было больно произносить последние слова.

Я кивнула, переполненная волнительными чувствами.

Нельсон вдруг снова отложил нож, опять повернулся и раскинул руки.

Я бросилась ему в объятия.

Он не поцеловал меня и не сказал, что безумно, безумно любит, как в той сцене в «Короткой встрече», а просто крепко обнял, запустил пальцы в мои волосы и прижал меня к себе так, что я уткнулась носом в его плечо. Я гадала, чувствует ли он сквозь ткань рубашки, какое горячее у меня дыхание, или, может, ощущает влагу моих слез.

Мы обнимались минут пять и не произносили ни слова. Когда же я, наконец, отстранилась, Нельсон вытер глаза тыльными сторонами ладоней.

– Лук,– объяснил он. – На редкость злой.

– Да,– ответила я, ожидая услышать что-нибудь еще.

Нельсон ничего не добавил. Пришлось мне взять сумку и ехать к родителям.

В следующие несколько недель, когда лондонское бабье лето превращалось в прохладную осень, я нашла три настоящих плюса в своем переезде от Нельсона.

1. Я смогла забрать у родителей Храбреца, и теперь он жил со мной в агентстве-доме. Было здорово иметь под боком пушистого жизнерадостного дружка, хотя, глядя на него, я, конечно, то и дело вспоминала о Джонатане. Храбрец скрашивал мои долгие одинокие вечера, в которые прежде я беззаботно и счастливо спорила по разным пустякам с Нельсоном, вдобавок, поскольку с собакой надо постоянно выходить на прогулку, у меня не оставалось времени на утешение себя любимой сладостями. А еще Храбрец помогал мне находить общий язык с особо стеснительными клиентами. Они были только счастливы перед разговором о своих любовных перипетиях поболтать о собаках.

2 Нельсону теперь приходилось регулярно звонить мне и спрашивать, не желаю ли я приехать к нему на ужин. Я всегда принимала его приглашения. Габи оказалась права: теперь, когда я не жила с ним, мы с нетерпением ждали каждой встречи. Да, и еще: перед моим приездом Нельсон непременно переодевался в свежую рубашку.

3. К своему великому удивлению, хотя комнатка моя была крошечная, хотя принимать ванны мне теперь оставалось только у Габи, а радоваться приезду на работу секунда в секунду больше не приходилось, я обнаружила, что жить одной весьма и весьма неплохо. В последние несколько лет я так закружилась в вихре любви и романтики, что совсем забыла, как спокойно и здорово бывает в одиночестве. А теперь вдруг поняла, что могу спасать от тревог и ночных страхов не только своих клиентов, но и саму себя. Да, и самое главное: теперь, во время долгих прогулок с Храбрецом по Грин-парку, наблюдая, как листья становятся золотисто-желтыми, потом коричневеют, наконец опадают и устилают землю шелестящим ковром, я очень много думала. А чем больше я думала, тем яснее понимала, кто же мой настоящий и единственный принц.

Кстати, о принцах. Вскоре после поездки в Монако я, хоть на Александра официально уже не работала, встретилась за ужином с Ники. Как приструнить шантажистку, я придумать не сумела, отчего чувствовала себя прескверно. На решение чужой проблемы у меня впервые за долгое-долгое время не нашлось сил.

– У нас в запасе несколько недель,– взволнованно сказал Ники, заказав вторую бутылку шампанского. – Имоджен до сих пор на острове Бали, снимается в реалити-шоу. Но она такая гадина, что против нее проголосуют, не успеешь глазом моргнуть. А как только она вернется, тотчас рванет к журналистам.