– Да, удивительно мощный взрыв. Ничего не хочешь о нем рассказать, Такеси?

Я натянул на лицо ухмылку:

– А ты как думаешь?

– Я думаю, что локмитовские штурмовики не взрываются в полете безо всякой на то причины. И думаю, ты как-то мало бесишься из-за того, что этот ваш Шнайдер вас кинул.

– Ну, он же покойник.

Каррера скрестил на груди руки и молча смотрел на меня.

Я вздохнул:

– Ладно, ладно. Я заминировал двигатели. Я все равно доверял Шнайдеру не больше, чем презику из лип-пленки.

– И, как оказалось, не доверял вполне обоснованно. И, учитывая, к чему привели его действия, вам повезло, что подоспели мы, – он поднялся, потирая руки; вид у него был такой, словно его только что избавили от неприятной перспективы. – Постарайся отдохнуть, Такеси. Завтра утром я хочу услышать твой рапорт.

– Договорились, – я пожал плечами. – Рассказывать в общем-то особенно больше не о чем.

Он вздернул бровь:

– Вот как? Мои сканеры говорят об обратном. Количество выделенной по ту сторону портала энергии, зарегистрированное за последние семь часов, превышает сумму всех сеансов гиперсвязи на Санкции IV со времени ее заселения. На мой взгляд, тебе еще есть чем поделиться.

– А, это, – отмахнулся я. – Сражение автоматизированных систем древнейших цивилизаций галактики. Ничего особенного.

– Ах вот как.

Он уже стоял на пороге, когда вдруг остановился, как будто озадаченный какой-то мыслью:

– Такеси.

Мои чувства обострились, словно перед началом боевой операции.

– Да? – стараясь придать голосу небрежность.

– Исключительно из любопытства. А как ты планировал выбираться? После взрыва штурмовика? Учитывая систему нанобов и радиоактивный фон. Без транспортного средства, если не считать того дерьмового траулера. Вы что собирались делать-то, пешком идти? Вам же до деактивации оставался буквально шаг. Что это, к чертям, за стратегия – взорвать свое единственное средство передвижения?

Я попытался вспомнить. Вся ситуация, головокружительная пустота коридоров и залов марсианского корабля, остекленелые взгляды трупов, залпы орудий невиданной мощи снаружи – все это словно уже отодвинулось глубоко в прошлое. Наверное, я мог бы использовать техники посланников, чтобы вызвать их обратно, но какая-то темная, холодная сила не советовала этого делать. Я покачал головой.

– Не знаю, Айзек. У меня были припрятаны скафандры. Возможно, я планировал дрейфовать у края портала в ожидании, когда до вас дойдет наш SOS.

– А если бы портал оказался непрозрачным для сигнала?

– Для звездного света он же был прозрачным. И для сканеров, как я только что понял, тоже.

– Из этого вовсе не…

– Ну тогда бросил бы в портал дистанционный маяк и уповал бы, что он достаточно долго протянет среди сраных нанобов, чтобы дать вам установить наше местоположение. Твою мать, Айзек. Я посланник. Мы решения принимаем на ходу. На худой конец у нас оставался почти рабочий заявочный буй. Сунь могла его отремонтировать, оставить в режиме трансляции, а мы бы все вышибли себе мозги и ждали, когда кто-нибудь придет. Разницы-то особой не было – нашим оболочкам сроку оставалось не больше недели. А тому, кто пришел бы на сигнал заявочного буя, так или иначе пришлось бы нас переоблачить – мы же ценные эксперты, хоть бы и мертвые.

Последнее вызвало у него улыбку. У меня тоже.

– Тем не менее это едва ли можно считать образцовым примером стратегического планирования, Такеси.

– Айзек, ты не понимаешь, – мой голос стал чуть серьезней, улыбка исчезла. – Я посланник. Стратегическим планом было убить любого, кто попытается меня предать. Выжить после этого – ну если получится, то это дополнительный плюс, если же нет, – я пожал плечами. – Я же посланник.

Его улыбка тоже слегка поблекла.

– Постарайся отдохнуть, Такеси, – сказал он мягко.

Проводив его глазами, я перевел взгляд на неподвижную фигуру Сутьяди. Надеясь, что тетрамет не даст мне заснуть, прежде чем Сутьяди придет в себя и услышит, как себя вести, чтобы его не казнили палачи «Клина».

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Тетрамет – один из моих любимых наркотиков. Он не такой мощный, как некоторые военные стимуляторы, а значит, из твоей памяти не выскользнут полезные житейские знания вроде «Нет, без гравитатора летать у тебя не получится» или «Если врежешь по этой штуке, переломаешь в руке все кости». В то же время он позволяет получить доступ к внутренним резервам, залегающим где-то на клеточном уровне, о самом существовании которых не знает ни один неподготовленный человек. Приход долгий и чистый, единственные побочные эффекты – легкий блеск поверхностей, которые в принципе не должны бы отражать свет, и чуть дрожащие контуры предметов, которые имеют для тебя какую-то личную ценность. При желании можно добиться легких галлюцинаций, но это требует концентрации. Ну или, естественно, передозировки.

Отходняк не сильно хуже, чем от большинства отрав.

Когда стали просыпаться остальные, мое состояние уже было несколько маниакальным, потому что организм уже начинал подавать тревожные сигналы, что химическое приключение подходит к концу. Возможно, я тряс Сутьяди слишком энергично, когда понял, что он пробуждается не так быстро, как мне бы хотелось.

– Цзян, эй, Цзян. Продирай глаза, блин. Угадай, где мы.

Он ошарашенно заморгал. Выражение его лица стало удивительно детским.

– Х-х-х-х…

– Снова на побережье, чувак. Явился «Клин» и вытащил нас с корабля. «Клин Карреры», моя прежняя команда.

Мой энтузиазм слегка не соответствовал тому образу, который сложился у бывших товарищей по оружию, но не настолько, чтобы его нельзя было списать на тетрамет, радиационное отравление и последствия произошедшей с нами инопланетной странности. Да и, кроме того, у меня не было стопроцентной уверенности, что баббл-тент прослушивают.

– Спасли нас, Цзян, прикинь. «Клин».

– «Клин»? Это… – глядя в глаза маорийской оболочки, я увидел, как Сутьяди пытается собрать разрозненные кусочки в единую картину. – …Здорово. «Клин Карреры». Не знал, что они занимаются спасательными операциями.

Я снова сел на край постели и натянул на лицо ухмылку.

– Они искали меня, – несмотря на все актерство, у меня на самом деле стало тепло на душе; с точки зрения Ломанако и всего 391-го взвода, дело практически так и обстояло. – Можешь себе представить?

– Попробую, – Сутьяди приподнялся. – Кто еще смог выбраться?

– Все, кроме Сунь, – я указал на нее рукой. – Но и ее стек цел.

Его лицо дернулось. Воспоминания пробивались на поверхность его сознания, как застрявший кусок шрапнели.