– от сущности Божией; но пусть также поймут, что, разумея так, произносят две хулы; потому что вводят какого-то телеснаго Бога, и лживо проповедуют, что Господь есть Сын не самого Отца, но того, что окрест Его. Если же Бог есть нечто простое (как это и действительно); то явно, что, произнося Слово: Бог, и именуя его Отцем, не что-либо окрест Его именуем, но означаем самую Его сущность. Ибо, хотя и невозможно постигнуть, что такое сущность Божия; однако же, при одном представлении, что Бог есть, так как и Писание означает Его этими же наименованиями, и мы, желая означить не кого-либо иного, но Его самого, именуем Его Богом и Отцем, и Господом. Посему, когда говорят: Аз есмь сый (Исх. 3, 14), и: Аз есмь Господь Бог (Исх. 20, 2), и как скоро Писание где-либо говорит: Бог, – разумеем мы не иное что, но означаемую тем самую непостижимую Его сущность, и то, что есть тот, о ком говорится. Посему, пусть никто не смущается, слыша, что Сын Божий – от сущности Божией, но пусть лучше согласится с Отцами, которые очистив смысл яснее, как бы равнозначительно выражению: от Бога, написали: от сущности; ибо тождественным почли, сказать ли: Слово – от Бога, или сказать: Слово – от сущности Божией; потому что и Слово: Бог, как сказал я прежде, означает не иное что, но сущность Божия существа. Итак, если Слово от Бога не как истинный по естеству Сын от Отца, но как твари вследствие создания, и о Нем, как и о всем, говорится, что Оно – от Бога; то Слово – не от сущности Отчей, и самый Сын есть Сын не по сущности, но за добродетель, подобно нам, по благодати именуемым сынами. Если же Слово – единственно от Бога, как истинный Сын (что и действительно так); то справедливо будет сказать, что Сын – от сущности Божией.

23) И образ света и сияния подает такую же мысль. Святые не сказали, что Слово относится к Отцу подобно огню, возжигаемому теплотою солнечною, который обыкновенно и погасает опять; ибо это было бы делом внешним и произведением Творящаго. Напротив того, все благовествовали, что Слово есть сияние, чтобы объяснить бытие собственно от сущности, и неотдельность и единство со Отцем. И таким образом сохранится и то, что Сын истинно непреложен и неизменен; ибо иначе будет ли таковым, если Он – несобственное рождение Отчей сущности? так как и в этом необходимо сохранить Ему тождество со Отцем Своим.

Поелику же учение это оказалось столько благочестивым; то христоборцам не следует смущаться словом: единосущный; потому что и это речение имеет здравый смысл и твердое доказательство. Ибо, если говорим, что Слово – от сущности Божией (пусть это речение признано уже будет и ими); что означается им, как не истина и вечность сущности, от которой и рождено Слово? Оно – не инородно; иначе к сущности Отца примешается чуждое и неподобное. Оно – не по внешности только подобно; иначе в ином, или и в целом, окажется иносущным, как блестящая медь и золото, серебро и олово. Эти вещи – одна другой чужды и разнородны, и разделены между собою и естеством и силою; медь не состоит в свойстве с золотом; вяхирь родится не от голубя. Хотя почитаются они подобными; однако же, иносущны между собою. Посему, если и Сын – в таком же отношении; то будет, как и мы, тварию, а не единосущным. А ежели Сын есть Слово, Премудрость, образ Отца, сияние; то, по справедливости, будет единосущен. Если же не доказано, что Сын – не от Бога и есть только инородное и иносущное орудие; то Собор написал прекрасно и выразумел правильно.

24) Да будет также изъято отсюда всякое телесное помышление; став выше всех чувственных представлений, чистым разумением и единым умом будем представлять себе искреннее общение Сына с Отцем, свойство Слова с Богом, неразличимое подобие сияния с светом. Как рождение, как Сын, и называется таким, и действительно таков, не по-человечески, но как прилично Богу. Таким же образом, слыша речение: единосущный, не будем, ниспадая до человеческих чувственных представлений, помышлять о дроблениях и делениях Божества, но как составившие себе понятие о безплотном, не станем делить единства естества и тождества света. Ибо в этом свойство Сына со Отцем, и этим доказывается, что Бог истинно есть Отец Слова.

Для сего опять необходим – этот образ света и сияния. Кто осмелится сказать, что сияние – чуждо и неподобно солнцу? Или лучше: кто, всматриваясь в такое отношение сияния к солнцу и в тождество света, не скажет смело, что свет и сияние подлинно суть одно, и свет оказывается в сиянии, и сияние имеет бытие в солнце, так что, кто видит одно, тот усматривает и другое? Таковое же единство и естественное свойство как назовут верующие и правильно видящие, не единосущным ли рождением? Божие рождение, ему свойственным и приличным образом, может ли кто представлять чем иным, а не Словом, не Премудростию, не Силою, которую назвать чуждою Отцу – незаконно, и даже в мыслях вообразить не-вечно пребывающею у Отца – не позволительно. Ибо этим Рождением Отец все сотворил, и чрез Него о всем милосердствует, на все простирая Свое промышление. А таким образом Сын и Отец, как сказано, едино суть.

Разве зломысленные еще осмелятся и скажут, что инакова – сущность Слова, и инаков – свет, сущий в Нем от Отца, чтобы свет, сущий в Сыне, был едино со Отцем, а сам Сын, как тварь, по сущности чужд был Отцу. Но это в полном смысле есть мудрование Каиафы и Самосатскаго; Церковь отвергла оное, они же прикрывают теперь; почему, и сами, отпав от истины, объявлены еретиками. Ибо, если Сын – совершенно причастен света, который от Отца; то почему же лучше – самому Ему не быть тем, чего должен быть причастен, чтобы между Ним и Отцем не находилось ничего средняго? В противном же случае не будет доказано, что все получило бытие чрез Сына, а не чрез то, чего сам Сын причастен. Если же Сын есть Слово, Отчая Премудрость, в Нем Отец открывается, познается и зиждет, без Него же Отец не творит ничего; то явно, что Он есть сущее от Отца; потому что причастно Его – все сотворенное, причастное Святаго Духа. А в таком случае будет Он не из не-сущаго, и вовсе не тварь, но, что всего вернее, собственное рождение от Отца,