– Он жив, – сказала ей Блажка.

Теперь настал черед Берил бросить испепеляющий взгляд на эльфа-дозорного.

– Доказал ты свою доблесть? – крикнула она ему снизу вверх. Ее эльфийский был лучше Блажкиного.

Эльф оставался совершенно неподвижен.

– Долбаные храбросвященные, – пробормотала Берил, перейдя на грубый гиспартский. Затем наконец посмотрела на Блажку. – Зачем вы пришли, Изабет?

Раздраженная ее разочарованием и откровенной снисходительностью, Блажка сжала челюсти.

– Мне нужно увидеться с Певчим. Можешь послушать, когда я расскажу ему. Если только он не мертв.

Последнее, свой грызущий страх, Блажка бросила ей ради мелкой мести.

Берил нежно подняла голову Овса и, положив себе на колени, погладила рукой лоб.

– Он не мертв.

– Тогда почему приехала ты, а не он?

– Ему сейчас тяжело ездить верхом.

Больше они не обменивались ни словами, ни взглядами. Между ними давно не было особой привязанности. Все теплые чувства, что были прежде, пропали в тот день, когда Берил узнала, что Шакал и ее сын тайно помогали Блажке тренироваться, чтобы она смогла стать ездоком. Берил даже пыталась запретить Овсу этим заниматься, будто он все еще был ребенком и жил под ее крышей, а не посвященным братом, получившим копытное имя, свина и татуировки Ублюдков. И что еще хуже – это сработало. Овес отстранился примерно на неделю. Шакал и Блажка неудержимо продолжили занятия без него, а когда трикрат вернулся, чтобы снова помогать, не сказали ему ни слова. Берил простила ему это неповиновение, как простила и Шакала, который всегда был для нее вторым сыном, но на Блажку ее снисходительность никогда не распространялась.

Реальные ублюдки понемногу зашевелились. Колпак очнулся первым, Овес – последним. Полукровки были так ошеломлены, что ни у кого даже не хватило сил подшутить над Овсом, лежавшим у матери на коленях. Когда огромный трикрат открыл глаза и увидел лицо над собой, он протянул к нему свою ручищу и привлек к себе, пока они не соприкоснулись.

Блажка с прибытия Берил так и оставалась на ногах. Колпак встал и, стараясь ступать ровно, приблизился к ней.

– Свины? – спросил он.

Вместо Блажки ответила Берил.

– Рога их пригонят.

Хорек, все еще сидя, простонал и ущипнул себя за переносицу.

– Почему эти долбаные уроды напали на нас, раз уже позволили пройти?

Берил усмехнулась.

– Такой у них порядок. Показать, что вы не представляете никакой угрозы.

– Верните мне свина и полмгновения, чтобы зарядить тренчало, и тогда еще посмотрим, – заявил Хорек.

– Заткнись-ка, нахрен, – приказала Блажка. – Они просто показывают нам свою силу. И нам нужно, чтобы они были сильными, потому что мы нет, иначе мы бы сюда не пришли. Берил, наши ждут у границы. Один тяжело ранен. И все голодны.

– Наездники уже выехали, – ответила Берил, неохотно позволяя Овсу сесть. – Они знали, что вы идете, с тех пор, как вы пересекли границу.

– Сопляков и малышей встретят так же радушно? – спросил Овес, почесывая затылок.

Берил посмотрела на Блажку.

– Зависит от того, настолько ваши сопляки глупы.

Блажка проигнорировала ее и обратилась к копыту.

– Приходите в себя, ребята. Пора выдвигаться.

Овес помог Берил залезть на Чумного, и все зашагали вслед за свином.

Ущелье снова сузилось, но вскоре раздвоилось: еще один извилистый отрог отделился от первого, который дальше уходил куда-то вверх. К облегчению полуорков, у которых все еще дрожали ноги, Берил направилась по более ровному пути. Далее по сторонам встречались то скудно поросшие ложбины, то залитые солнцем седловины, но стены ущелья не пропадали из виду надолго. Когда полуорки вышли на особенно широкий участок, все заметили движение.

Внутри того, что могло бы быть входами в пещеры, шевельнулись эльфы – только входы эти были идеально треугольные и расположены многоярусными рядами. Самые верхние находились неподалеку от вершин утесов, на по-настоящему головокружительной высоте; самые нижние – не выше двух человеческих ростов над землей. Но ни канатов, ни лестниц нигде не было видно. Блажка задалась бы вопросом, как эльфы забирались в гроты, если бы своими глазами не видела сверхъестественных прыжков того дозорного. Подумав об этом, Блажка заметила приземистые хижины с деревянными каркасами и земляными крышами на заросших краях ущелья. Многие из этих жилищ были окружены садами или ютились рядом с небольшими, но цветущими рощицами. Темноволосые Рога, в основном женщины и дети, хотя среди них было и несколько мужчин, носили корзины собранных фруктов или рыхлили землю. Блажка ни черта не смыслила в возделывании земли, но она знала Уль-вундулас, и этой темной плодородной земли, на которой работали эльфы, не должно было здесь существовать. Особенно на такой высоте в Умбровых горах.

Никто из эльфов даже головы не поднял на проходящих мимо полуорков.

Продолжая путь, они миновали второе обитаемое ущелье, почти такое же, как первое, и только потом Берил провела их в другой отрог. Это ущелье быстро превратилось в суровый спуск, причем такой узкий, что Чумной не смог бы в нем развернуться, возникни перед ним такая необходимость. Тропа представляла собой траншею, засыпанную коварными камешками. По мере того, как они спускались, становилось все более влажно: из-под скалы показался горный ручей. Вскоре ступать по рыхлым камням стало еще тяжелее – они скользили. Тянущаяся под уклоном тропа расширилась у самого дна; там открывался еще один проход, окаймленный тяжелыми серыми уступами. Ручей в поисках выхода собирался там и подпитывал густые заросли вязов и тополей, терновника и мирта.

Берил отвела их в тень деревьев, направив Чумного по хорошо протоптанной и заметной тропинке. Из-за глубины оврага и близости деревьев сюда проникало не много солнечного света, что придавало ущелью мрачный вид. У северного тупика, в стороне от болотистого пруда, под бороздчатым утесом стояла одинокая хижина.

Перед строением слонялся ребенок-полуорк, который, завидев свина и ту, что на нем приехала, ринулся на крепких ножках, но когда увидел членов копыта, неуверенно остановился. Берил спешилась и подошла к нему, одной рукой притянув к себе поближе.

Пролаза вырос с тех пор, как Блажка видела его в последний раз. Дети-полукровки обычно были крупными, особенно троекровные. Пролазе еще не было и четырех, а он доставал Берил до пояса. Он смотрел на Ублюдков из-за ее ноги, слегка опустив подбородок. Вся его левая рука была обмотана какой-то темной блестящей повязкой. А на пепельно-серой коже шеи, под отворотами туники из оленьей шкуры, виднелось несколько бледных прыщей.

Овес сделал шаг вперед и присел на колено.

– Вот он, мой медвежонок. Помнишь меня?

Пролазе потребовалось несколько мгновений, чтобы узнать, и на его лице тут же возникла улыбка. Овес хлопнул огромными ладонями и вытянул их вперед, призывая ребенка выйти из укрытия. Пролаза устремился к Овсу и сразу схватил смеющегося бугая здоровой рукой за бороду. Овес в шутку издал звук, будто пережевывает мальчика, а потом разразился серией притворных хрюканий. Пролаза, защекоченный усами и вибрацией животных звуков, раскатисто рассмеялся, чем вызвал улыбки у всех наблюдавших.