— Не поняла, — насупилась я, вставая.

— Во время нашего перемещения унни решила, что вы, Тинави, — это Карланон. Мы все слышали, как она звала вас, но отнюдь не вашим именем.

— Вероятно, она просто обозналась, — я пожала плечами и, подрагивая от холода, поспешила застегнуть на все пуговицы свое беззаботно распахнутое лоскутное пальто.

Маньяк кивнул:

— Именно так. Обозналась. И, насколько я помню из ваших рассказов, подобные ошибки происходят не первый раз. Вот он, — хранитель непочтительно постучал костяшками пальцев по замороженному принцу Лассия, — Считал, что от вас пахнет Святилищем еще за два месяца до появления Карланона в Шолохе. Зверь, опять же, вынюхал вас — и набросился именно на вас, а не на моего брата. Само Святилище радо вам. В общем, унни чувствует Карла внутри вас. И если в вашем нормальном, материальном состоянии она понимает, что вы другое существо, то в такие пограничные моменты, как телепорт, — напрочь не видит разницы. И во всеуслышание зовет вас Карлом.

Мелисандр выхватил у Андрис Йоукли подзорную трубу, сквозь которую Ищейка оглядывала горные хребты вокруг нас. Не отрываясь от осмотра окрестностей, патологоанатом добродушно поинтересовался:

— Ну и че дальше? Где мораль, мужик?

— В реальной жизни не так уж много морали, — нахмурился Анте Давьер, — Лично мне просто приятно сложить вместе еще пару кусков пазла.

— У нас есть дела поважнее пазлов, думаю, — беззаботно фыркнул Мел.

Коротышка Андрис возмущенно прыгала перед ним, пытаясь отобрать свою трубу обратно. Убедившись, что разница в росте не позволяет таких маневров, Ищейка без зазрения совести пнула саусберийца в живот — и когда он, шипя, согнулся, забрала-таки свое имущество.

Анте Давьер с поистине аристократическим прононсом протянул:

— Ну не знаю… Вам, как исследователю кромена, будет интересно вывести из моей теории следующее: Хинхо из Дома Страждущих не только был создателем амулетов по открытию кромена. В 1033 году он был единственным, кто мог открыть купол. Потому что в нем текла кровь Карланона — его прапра…деда, который перед уходом завел себе возлюбленную из срединников. И был столь рассеян, что даже не заинтересовался ее судьбой — настоящий герой, не правда ли? Крохотная капелька крови, крохотулечка. Но это значит, что и сейчас купол сможет открыть только Тинави. Так что, считайте, я вас предостерег.

На этом моменте ребята побросали копаться со своими рюкзаками и дружно воззрились на меня, как на какую-то музейную диковинку. Я поколебалась с мгновение — и села обратно в сугроб. Так, пожалуй, надежнее!

— Или я, — добавил Давьер. — Моя кровь тоже подходит. Я хранитель.

— Нет, не сходится! — вдруг решительно вклинился Полынь. — Ведь вы утверждаете, что запредельная магия доступна только потомкам хранителей?

Впервые в жизни куратор не казался мне бледным — на фоне снега-то.

— Не совсем, — покачал головой Давьер, — Она доступна только тем, в ком течет их кровь.

— Не вижу разницы, — свел брови куратор.

— Вы — прекрасный образчик этой самой разницы, — фыркнул маньяк. — Откуда, по-вашему, у Ходящих запредельные способности?

— Ключ к ним заключен в нашей татуировке, — Полынь задумчиво оттарабанил привычную, видимо, с детских лет заученную формулу, и, казалось, прислушался к эху собственного голоса, ища в нем новый смысл.

Давьер потуже затянул петли рюкзака и кивнул:

— Вот-вот. Только ключ этот — не рисунок, как вам, вероятно, говорили преподаватели университета имени Рэндома… Ключ этот в материале. Покажите руку, господин Полынь.

Полынь показал.

— Ну да, ну да, — оценивающе пожевал губами Давьер. — Во все время учебы вам вливают кровь Рэндома. Совсем по чуть-чуть. Которая, однако, дает ряд удивительных способностей — но до определенной степени. Как только унни — каждый раз — понимает, что ее подло обманули, и призвал ее не бог, а всего лишь человечишка с запахом божественной крови — она уходит на какое-то время. Потом обманывается вновь. Поэтому вы можете применять Умения только в ограниченном количестве. И поэтому становитесь прозрачными, если переусердствуете — унни, по-своему, мстит.

Тут уж Полынь сам начал с интересом и, я бы сказала, энтузиазмом разглядывать свою татуировку. Будто в первый раз ее увидел. Все помолчали — поди поспорь с хранителем о теории магии! Себе дороже, вроде как. Да и незачем.

— А Лиссай? — спросила я и сама же себе ответила: — Ах, да. Потомок Дану…

— Как жалко, не правда ли? — вдруг подал голос Дахху. Из-за ворота его меховой куртки торчала башка Бурундука на длинной розоватой шее, — Я так надеялся однажды взять у Тинави или у тебя, Теннет, пару уроков карловой магии! Когда все успокоится.

— Если ко мне вернется волшебство благодаря этой малышке, — Давьер кивнул на драконью королеву, блаженно щурившуюся бесконечному снегу, — Я волью галлон своей крови тебе в вену, друг мой Дахху, и научу всему, что знаю. Обещаю.

Дахху просветлел.

— Новости у вас горяченькие, конечно! — зябко поежился Мелисандр. — Но я предлагаю все-таки отправиться в путь. Прах знает что тут с температурой. Где дрыхнут ящеры, кто в курсе?

— Вон там, — указал Давьер на сдвоенную вершину соседней горы. — Действительно, пойдемте. Из-за Тинави мне пришлось отпустить телепорт раньше намеченного. Придется прогуляться.

И он потопал прочь вниз по склону, шаг за шагом по колено увязая в снегу.

— А Лиссая кто тащить будет, придурок?! — завопила молчавшая до того Кадия вслед уходящему хранителю. — Вот зараза, — добавила она, когда тот не обернулся. — Ну ладно, сами справимся.

— Оставь, — покачал головой Полынь. — Идите за ним. Я догоню вас в два-три Прыжка. Все легче, чем волочь эту глыбу по снегу.

Все ушли.

Мы с Полынью и замороженным Лисом остались.

— Что грустишь-то? — поднял брови куратор, бесстрастно созерцая меня в сугробе.

— Да я не грущу, — я передернула плечами.

— Нда? — левая, проколотая бровь уползла под огромную, не по размеру, фиолетовую шапку, надыбанную куратором у меня в чулане. И откуда там что берется? Может, там тоже портал? В провинциальную барахолку?

Я щелкнула языком:

— Если честно, я думала, я сама добилась своих новых умений. А это, оказывается, всего лишь кровь.

— Забей, Тинави, — отмахнулся Ловчий и начал примериваться к глыбе с Лиссаем. — Никто из нас не может распоряжаться тем, что нам дано при рождении. Если тебе повезло — это точно не повод для грусти.

— Ну… Просто я уже привыкла воспринимать карлову магию как доказательство того, что я стою чего-то сама по себе, понимаешь? Что унни меня за что-то — за какие-то хорошие качества — полюбила. И это меня утешало. А так, получается, она просто ищет во мне отражение Карла.