Тетя Рейчел и мама Лия объяснили, что Амели придется сегодня лечь спать пораньше и не выходить из шкафа, пока кто-то из них не придет за ней. Утром здесь будет бабушка и накормит ее завтраком.

Амели видела, как две женщины, такие внешне похожие, с тревогой переглянулись. Вот то единственное, что заставляло Амели бояться, – когда взрослые сами не знали толком, нужно что-то делать или нет.

Спать малышке пока не хотелось, но она не сопротивлялась, когда тетя Рейчел уложила ее на тюфячок в шкафу, заботливо укрыла одеялом и поцеловала, желая доброй ночи. Амели смотрела, как тетя-фея смахивает с глаз слезы, подправляет грим, а потом закрывает за собой дверцу.

66

За час до начала представления Джейсон с Питерсоном вошли в театр. Джейсон старался не пропустить ни минуты обоих спектаклей: и того, что давали на сцене, и того, который должен был разыграться за кулисами. Ему необходимо своими глазами видеть все то, что позволит написать статью, даже сделать ее своего рода образцом для геббельсовской пропаганды. Питерсон же своими яркими фотографиями должен сделать эту пропаганду зримой и живой.

Войти в зал разрешили всего за десять минут до их прихода. Режиссеры и исполнители уже собрались за кулисами, дети готовились к скорому выходу на сцену.

За полчаса до того, как подняли занавес, в зал повалили солдаты – веселые, довольные тем, что их освободили на время от службы, все равно по какому поводу. Начали подтягиваться и местные жители. Еще двадцать минут они мало-помалу заполняли зрительный зал. Джейсон узнал фрау Брайшнер и ее родственницу из Штелле – ту самую, с которой случайно познакомился на рождественском базаре. Но все же кто она: Рейчел или Лия? Он не решился смотреть на нее слишком долго и выказывать свой интерес, лишь молился про себя, чтобы все сегодня прошло благополучно.

Жалко, что ему не удастся попрощаться с Амели. Слишком мало надежды на то, что он вообще сможет повидать ее снова. Трудно придумать подходящий предлог, чтобы еще раз приехать в деревню «Страстей Христовых», ведь эти знаменитые представления теперь не проводятся. Но Джейсон считал, что Амели должна растить женщина, не менее любящая и заботливая, чем Лия, да и другого такого отца, как Фридрих, еще поискать! Уж в этом Джейсон был твердо уверен. Что ж, придется с этим примириться.

Буквально перед тем как свет в зале погас, вошли бригадефюрер СС Шелленберг со Шликом, свитой офицеров рангом пониже и охраной. Можно было подумать, что публика собралась посмотреть именно на них. Джейсон почувствовал, как внутри у него все сжалось. Он никак не мог преодолеть это страшное напряжение, хотя уже много лет освещал жизнь в рейхе.

Питерсон подскочил к самой сцене, повернулся и быстро запечатлел на пленке нацистов со всей их свитой. Бригадефюрер гордо явил ему свой профиль. Джейсон тихо хмыкнул, когда Шелленберг кивнул Шлику – что-то вроде традиционной команды «улыбнитесь в объектив!» Пока все шло строго по плану.

Огни погасли, заиграл оркестр. Постепенно сцену осветили пятнышки слабого света, похожие на светлячков. Чуть ярче было в самом центре, и туда вышла Рейчел Крамер, на плечи которой стекали золотистые струи роскошно завитых кудрей. Она была необычайно привлекательна в длинном, до полу, платье из синего шелка с низким вырезом, открывавшим безукоризненные плечи цвета слоновой кости. Платье было почти точной копией того наряда, в котором она когда-то явилась на празднество в Берлине. Глядя на нее, зрители захлебывались от восторга. Рейчел зарделась от смущения и удовольствия, улыбкой поблагодарила публику.

Краем глаза Джейсон заметил, как Шлик привстал и тут же шлепнулся обратно на сиденье, словно сидевший рядом с ним генерал дернул его за руку.

Рейчел обвела рукой зрительный зал.

– Мы приветствуем вас, бригадефюрер Шелленберг и штурмбаннфюрер Шлик! Добро пожаловать, господа офицеры СС и солдаты нашего победоносного фатерланда! Добрый вечер, дамы и господа, жители Обераммергау – наши старые добрые друзья, а равно те, кто приехал к нам совсем недавно! – Она задержала взгляд на Шлике, который сидел в напряженной позе. – Своим приходом вы все доставили нам большую радость. Мы надеемся, что от сегодняшнего представления – обновленного варианта нашей старинной традиции праздновать годовщину со дня рождения короля Людвига, – представления, подготовленного детьми Обераммергау ради того, чтобы доставить вам удовольствие, у вас посветлеет на душе и вы радостно улыбнетесь. Мы хотим помнить и чтить старые традиции, пусть даже и не запылают сегодня костры ни в горах, ни в этом зале.

Одобрительные реплики и смешки в зале поддержали ведущую, и она засмеялась вместе со зрителями – весело, заразительно. Джейсон с трудом перевел дух.

– Пусть же нынешний праздничный вечер положит начало укреплению нашей дружбы ради процветания деревни «Страстей Христовых» и всей немецкой нации!

– Хайль Гитлер! – выкрикнул Шелленберг, встав с места и выбросив руку вперед.

– Зиг хайль! – взметнулись в ответ руки по всему залу[55].

Рейчел еще раз задержала взгляд на Шлике, приветливо ему улыбнулась и села в первом ряду, у самого выхода на сцену.

Джейсону никак не удавалось справиться с сердцебиением. Если Шлик, сидевший в другом конце зала, выйдет из себя, что вполне вероятно, он может выскочить на сцену и наброситься на Рейчел, невзирая на представление. И чтобы удержать его, понадобятся усилия не одного бригадефюрера, но и всех присутствующих офицеров. Джейсон знал, что Рейчел заранее планировала подразнить Шлика, но ему эта идея не нравилась. Девушка играла с огнем.

– Эй, Янг, очнись, – прошептал Питерсон и помахал рукой перед лицом Джейсона. – Ты приехал сюда, дружище, чтобы написать статью в газету, не забыл еще? Не то чтобы я тебя осуждал… Она потрясающе выглядит. Целый год просидела в укрытии, а по ней этого и не скажешь.

– О ком ты? – Джейсон старался, чтобы его голос звучал нейтрально.

– О мисс Крамер. Она гениальна – неуловимая женщина, представшая сейчас перед нашими глазами.

В темноте зала Джейсон быстро набрасывал заметки для статьи – заметки, которые потом все равно не сможет разобрать.

– Программку внимательнее почитай. Это Лия Гартман. Впрочем, они действительно очень похожи. – Сам Джейсон не отрывал глаз от Рейчел, которая сидела впереди, спиной к нему.

В слабом свете, исходившем со сцены, он видел, что Шлик тоже впился в женщину взглядом, только у штурмбаннфюрера глаза горели, словно у голодного волка.

На середине представления был объявлен короткий антракт. Занавес опустился, в зале зажегся свет. Шлик поднялся, попросил у бригадефюрера разрешения отлучиться. Рейчел проворно вскочила со своего места и исчезла за кулисами, прежде чем Шлик успел до нее добраться. Насколько мог судить Джейсон, ее проделка только еще больше рассердила штурмбаннфюрера. Шлик попытался пройти за кулисы, но в просвете занавеса возник Фридрих, который явно урезонивал офицера и просил его вернуться на место в зрительном зале.