После представления, когда все разойдутся, приходите за кулисы. Разочарованы Вы не будете».

Герхард дважды перечитал записку и улыбнулся. Записку он снова положил в конверт, а конверт спрятал в нагрудном кармане кителя. «Да, Рейчел, по такому случаю я доставлю тебе удовольствие – пусть все вокруг, в том числе и мое начальство, убедятся в том, что я был прав с самого начала. Повышение по службе привлекает меня куда больше, чем отправка на фронт. И, право, стоит несколько дней подождать, лишь бы Шелленберг увидел, как смиренно, по собственной воле, ты идешь ко мне. Я проявлю терпение ради такого случая, только не испытывай его слишком долго».

* * *

Герхард вошел в свой кабинет и увидел Максимилиана Гризера, который ожидал шефа. Юноша заметно нервничал.

В первое время от этого парня была польза: он всюду собирал сплетни и слухи, служил Герхарду глазами и ушами среди жителей поселка. Но теперь стал надоедать, а его увлечение Лией Гартман, замужней женщиной, бросало тень на Герхарда, который искал Рейчел. Уж неизвестно, каким образом, но и в Берлине узнали, что они ведут эти поиски вместе, каждый в собственных интересах.

Теперь, когда Рейчел сама с ним связалась, Герхард больше не нуждался в услугах Гризера. Более того, юноша со своей навязчивой идеей завоевать Лию стал явной помехой для штурмбаннфюрера Шлика. Нужно позаботиться, чтобы парня скорее, сразу после празднества, отправили на фронт. Он ведь уже почти достиг призывного возраста.

– Что тебе нужно? – Герхард небрежно швырнул на стол перчатки.

– У меня есть новости, штурмбаннфюрер. Сведения о фрау Гартман.

Шлик всмотрелся в юношу. На мгновение в голове у офицера промелькнуло: быть может, Гризер точно так же не может терпеть его, как он сам едва выносит бригадефюрера? От этой мысли челюсти Герхарда непроизвольно сжались. Гризер шагнул к столу.

– Пока вы отсутствовали, занятия в драмкружке вела женщина, которая выдавала себя за фрау Гартман. Решительная, уверенная в себе – совсем не такая, какой мы ее видели на прошлой неделе. Нет сомнения, это разные женщины, просто похожи как две капли воды. Близнецы, вы же говорили.

– Так ты принес потрясающую новость? Мои подозрения, ты считаешь, подтвердились?

– Так точно. – Голос Гризера, однако, теперь звучал уже менее уверенно. – Они обе пытались одурачить меня точно так же, как и вас.

Шлик сел за стол, сложил ладони лодочкой. Гризер нервно облизнул губы, у него на лбу обозначилась тревожная складка.

– То есть… ввести вас в заблуждение, герр штурмбаннфюрер. – И заговорил торопливо, спеша выложить все: – На годовщину короля Людвига что-то затевается. Ну, на этом представлении, которое сейчас готовят. Там что-то странное. Я подслушал, как фрау Гартман говорила отцу Оберлангеру, что они готовят вам большой сюрприз. Пока что я не выяснил, какой именно, но я ей не доверяю. Вам нужно принять меры предосторожности.

Это была наглость, и Шлику хотелось влепить парню хорошую оплеуху, но вместо этого он откинулся на спинку стула и сказал:

– Закончим на этом.

Гризер, не ожидавший такой отповеди, нахмурился.

– Вас вызывали в Берлин из-за этих обысков и допросов? Я думаю, им не следовало вас ни в чем упрекать. Вы же только выполняли свой долг.

Подобная вольность стала последней каплей. Герхард почувствовал, что воротник мундира душит его.

– Убирайся!

Гризер понурился, в его глазах появилось смущение, но он лихо вскинул руку.

– Хайль Гитлер!

Герхард небрежно взмахнул рукой, изображая приветствие наци. Юноша развернулся на каблуках и вышел из кабинета.

65

Когда дядя Фридрих проскользнул в дом через черный ход и развязал шпагат, который перетягивал что-то упакованное в плотную оберточную бумагу, все женщины обступили его с открытыми ртами. Амели сумела как раз вовремя протиснуться между взрослыми, и ее накрыли гладкие прохладные волны синего шелка. Как будто в дом попал маленький кусочек ясного неба. Она даже догадаться не могла, где дядя раздобыл такое чудо, зато с самого начала понимала, что это большой секрет. А уж наблюдать за тем, как бабушка и тетя Лия за три дня превращают этот кусочек неба в платье сказочной красоты, было все равно что видеть самих фей за работой, когда они творят чудеса.

Когда наступил вечер представления, тетя Рейчел старательно загримировалась, расплела косы и завила кудряшками свои длинные золотистые волосы, надела длинное платье из синего шелка и затянула пояс.

Амели тетя Рейчел казалась принцессой, которая нарядилась на бал – Золушкой из ее книжки сказок. Это пробудило воспоминания о маме. Девочка часто заглядывала в серебряный медальон, который висел на груди под мальчишеской рубашечкой.

Увидев, что тетя Лия одета, как бабушкина подруга, Амели засмеялась. Та старушка в прошлом году ходила вместе с ними на рождественский базар, где Амели познакомилась с дядей Джейсоном. Девочка завороженно смотрела, как тетя Рейчел загримировала тетю Лию, чтобы та выглядела почти такой же старенькой, как бабушка. Амели даже подумалось, а не чувствует ли тетя Лия себя и вправду старушкой, раз у нее такое лицо.

Малышка смотрела, как бабушка одевается в свое лучшее выходное платье, как Ривка пакует две небольшие заплечные сумки. Когда все были одеты и готовы идти, тетя Рейчел сделала знак Амели взобраться к ней на колени. Девочка хорошо знала, что нельзя помять такое замечательное платье, однако тетя Рейчел, кажется, не обращала на это внимания.

Уже довольно давно тетя Рейчел объяснила Амели, что вынуждена уйти далеко без нее, но, должно быть, позабыла об этом, потому что стала объяснять все заново, пользуясь простыми жестами, понятными девочке.

Знаками она сказала, что отныне Амели станет любимой дочкой тети Лии и дяди Фридриха, и это уже навсегда. Они будут ей мамой и папой. Это понравилось Амели. Она уже давно хотела, чтобы у нее появилась мама, ведь фотокарточки в серебряном медальоне недостаточно. Амели все труднее было вспомнить, как мамины руки обнимают ее, как вибрирует в грудной клетке мамин голос. Тетя Лия – нет, теперь ее нужно называть мамой – часто пела, особенно если Амели забиралась к ней на колени. Девочке очень нравилось прижимать ухо к маминой груди и ощущать идущие изнутри вибрации. А мама при этом улыбалась, и Амели заметила, что ее присутствие приносит маме радость, она чаще поет. Папа Фридрих жестами показал, что Господь Бог на небесах радуется, когда мы здесь поем, и тогда тоже поет с нами.

Тетя Рейчел еще раз пообещала, что будет всегда-всегда любить Амели. Потом указала на фотографию в медальоне и сказала, что всегда будет любить первую маму Амели. Еще она дала слово, что когда-нибудь обязательно вернется в Обераммергау и снова обнимет Амели. Когда – она точно не знала. Когда-нибудь, когда отсюда уйдут все плохие дяди.

Эти условия Амели поняла и приняла. Ей не было страшно. В жизни и без того много такого, что вызывает страх. А вот того, что многие ее любят, бояться не приходится, даже если они не всегда могут быть с ней рядом. Девочка не сомневалась, что тетя Рейчел вернется к ней, как только будет можно. Может быть, она привезет с собой дядю Джейсона, от которого Амели была в восторге. Раньше девочка мечтала, чтобы он стал ее папой, но дядю Фридриха она тоже любила. Амели вздохнула. Ей было радостно, что ее любят, что она нужна стольким людям.