приобретения тех же привилегий, которыми пользовались западные державы.

Рождение имперского менталитета

Отношение японцев к своим соседям в значительной степени изменилось в 80-е гг. XIX в., когда Восточной Азии начала угрожать новая, более страшная волна западного империализма. В конце XIX столетия мощные державы Запада, которые так очаровали участников миссии Ивакура — Британия, Франция, Германия, Италия и Соединенные Штаты, — достигли нового уровня политической централизации и коммерческого развития. Одним из следствий Гражданской войны в США и серии военных конфликтов в Европе было возникновение тревоги по поводу того, как повысить благосостояние нации, чтобы поддержать внутреннее единство и защитить себя от происков агрессивных соседей. Соответственно, чтобы развивать мощь и процветание, правительства стран Западной Европы и Северной Америки в конце XIX в. делали упор на индустриализацию, создавали общенациональные транспортные и торговые сети, способствовали развитию кооперации между трудом и капиталом и защищали местную промышленность от иностранных конкурентов.

Стремление к созданию мощных национальных экономик вело за собой и изменения в геополитических подходах. Так называемые великие державы, находившиеся в процессе политической централизации и экономической модернизации, ощущали необходимость в создании колониальных империй, которые могли бы способствовать развитию метрополий. Начиная с промышленной революции XVIII столетия, евроамериканские торговцы, банкиры и промышленники стремились увеличить личные доходы, поставляя свои товары на заморские рынки и закупая там сырье и продукты для продажи на территории своей страны. Правительства, в особенности британское, поддерживали своих купцов, предоставляя им «особые права» в отдаленных уголках земного шара. В последние десятилетия XIX в., однако, более распространенным методом государственной политики стали империалистические завоевания. Многие страны начали использовать все свои административные и военные ресурсы для приобретения колоний, протекторатов и сфер влияния, что было равноценно приобретению богатства, мощи и престижа.

Вера в то, что любая успешная современная держава должна создать свою колониальную империю, породила соревнование за приобретение заморских владений. Европейские державы быстро поделили между собой Африку. В 1881 г. Франция объявила Тунис своим протекторатом, на следующий год Британия оккупировала Египет, а в 1883 г. Германия начала распространять свое влияние на юго-западную часть континента. Соединенные Штаты действовали в Тихоокеанском бассейне. В 1893 г. они ликвидировали монархию на Гавайях, а затем вступили в соперничество с Германией и Великобританией за влияние на острова Самоа, Гильберта и Маршалловы. В Азии Франко-китайская война 1884–1885 гг. завершилась присоединением Вьетнама к французской колониальной империи, в то время как британская империя поглотила Бирму. Каждая держава стремилась приобрести концессии и в самом Китае. К 80-м гг. XIX столетия список западных стран, обладавших особыми правами и привилегиями на территории Китая, включал не только Великобританию, Францию, Россию и Соединенные Штаты, но также и Португалию, Данию, Голландию, Испанию, Бельгию и Италию. Ко времени достижения колониальной политикой своего пика в начале XX в., большая часть Африки, Средний Восток, Азия и бассейн Тихого океана стали жертвами западного империализма. На всей этой огромной территории осталось лишь семь государств, полностью сохранивших свой суверенитет и независимость.

Агрессивное проникновение западных держав в Азию убедило многих японцев в том, что их нация должна пересмотреть свои отношения как с соседями по азиатскому континенту, так и со странами Запада. В коридорах власти наибольшим влиянием в сфере определения японской внешней политики пользовался Ямагата Аритомо, олигарх-ветеран, под контролем которого создавалась новая японская армия, который, будучи в 80-х гг. министром внутренних дел, разработал систему местного управления, а в декабре 1889 г. стал премьер-министром Японии. Ямагата был осторожным прагматиком, озабоченным безопасностью своей страны. На мир он смотрел сквозь бесцветную призму реальной политики, и в особенности его внимание привлекала Корея. По его мнению, сосед Японии был слабой и отсталой страной, которая в будущем, возможно, станет объектом притязания британцев или амбициозных русских, которые собирались строить Транссибирскую железнодорожную магистраль через Северную Азию до Владивостока. Сооружение этой транспортной линии, как считал Ямагата, надолго поставит под угрозу жизненные интересы Японии, поскольку позволит перебрасывать царскую армию в Маньчжурию или даже в Пекин. Более того, он знал, что Россия желает сделать конечным пунктом своей магистрали какой-либо незамерзающий порт. Поскольку порт Владивостока зимой покрывался льдом, то российские генералы должны были искать доступ к более теплым корейским гаваням.

Ямагата всерьез опасался, что даже если Британия или Россия получат хотя бы клочок корейской земли, то независимость Японии в конце концов окажется под угрозой. Соответственно, в своем послании первому японскому парламенту 6 декабря 1890 г. премьер-министр Ямагата обозначил цели своей внешней политики. Главной задачей его администрации, говорил он, должно быть «сохранение нашей независимости и усиливать нашу национальную позицию»{188}. С этой целью, продолжал он, следует готовить Японию к защите как «линии суверенитета», так и «линии интересов». Первое положение было связано с недавно установленными государственными границами, второе касалось буферной зоны, нейтралитет которой был жизненно необходим японцам. В канун нового века, утверждал Ямагата, линия суверенитета Японии проходила по береговой линии Цусимы, а линия интересов находилась в Корее. «Если мы в настоящее время желаем сохранить нашу независимость среди мировых держав, — сказал в завершение премьер-министр, — нам недостаточно охранять только линию суверенитета, мы также должны оборонять и линию интересов». Произнеся это, он предложил парламенту бюджет, предусматривавший быстрое увеличение японских сухопутных и морских сил.

Положение на азиатском континенте тревожило не только членов правительства. Среди тех, у кого болела душа по поводу событий последнего времени, был и журналист Фукудзава Юкичи. В 60—70-е гг. Фукудзава способствовал широкому распространению в Японии западных идей и институтов. Он считал, что мир доброжелателен по сути своей и нации «учат и учатся друг у друга, способствуют благосостоянию друг друга и взаимодействуют друг с другом в соответствии с законами природы и человека»{189}. Однако в начале 80-х, придя в раздражение от приближения западного империализма и поразмышляв над уроками социального дарвинизма, он выработал более циничный взгляд на окружающую действительность. Прежде, признавал Фукудзава, он верил, что отношения между нациями управляются благожелательным и справедливым применением международных законов. Но сейчас он осознал, что в мире царит закон джунглей, дзакунику киёсоку. Все страны сражаются за власть и богатство, и сильный пожирает слабого. Соединенные Штаты и развитые страны Европы, предостерегал он, значительно превосходят по своей силе такие страны, как Китай и Корея, и вторжение Запада угрожает Азии такими же унижениями и материальными потерями, какие претерпели Африка и Средний Восток.

Подобное развитие событий,