самоубийство[27]. Воодушевленный Ямагата настаивал на перенесении боевых действий в глубь китайской территории. Однако Ито, вновь занявший пост премьер-министра, был обеспокоен той ценой, которую потребует дальнейшее ведение войны. Кроме того, он не был уверен относительно реакции западных стран, если японские войска продвинутся слишком далеко в центральные и южные районы Китая. Ито считал, что лучше всего было бы начать переговоры и положить конец кровопролитию. И вновь он, вместе с Ли Хунчжаном, принялся искать выход из сложившейся ситуации.

За десять лет до этого Ито предпринял поездку в Китай. На этот раз Ли отправился в Японию, что ясно указывало на то, что козыри были в руках японских олигархов. Вдобавок Ито сообщил Ли, что официальным языком конференции и языком любых соглашений, подписываемых в Симоносеки, будет английский. Ито давно уже пользовался этим языком, а Ли пришлось лихорадочно искать переводчиков. Наконец, Ито выложил на стол список требований: признать «полную независимость и автономию Кореи»; передать маньчжурскую провинцию Ляонин, равно как и Тайвань и близлежащие Пескадорские острова Японии; выплатить военную контрибуцию, которая составляла приблизительно 500 миллионов йен; сделать открытыми еще четыре порта; а также гарантировать японским купцам коммерческие привилегии, включающие в себя свободное плавание к верховьям реки Янцзы и ввоз через четыре открытых порта на территорию Китая промышленного оборудования. Ли торговался изо всех сил, но без особого успеха, пока какой-то японский фанатик не выстрелил ему в лицо, нанеся рану под левым глазом. Весь мир расценил эту акцию как позорную для Японии, и Ито пришлось пойти на уступки. Контрибуция была сокращена на одну треть, более скромными сделались и территориальные претензии в Маньчжурии. Но все остальные требования остались в силе, и 17 апреля 1895 г. был подписан Симоносекский договор, превративший Японию в первую колониальную державу, не относящуюся к западному миру.

90-е гг. XIX в. принесли японцам еще один повод гордиться своей страной, поскольку наконец была осуществлена давняя задача по пересмотру договоров с западными державами… Весной 1894 г. Великобритания, которая всегда отличалась упорным нежеланием отказываться от своих договорных прав, решила способствовать укреплению Японии, в которой видела противовес российским амбициям в Северной Азии. Англо-японский договор о торговле, подписанный 16 июля в Лондоне, ликвидировал закрытые британские поселения, существовавшие в японских городах, и предусматривал в течение ближайших 5 лет отказ от экстерриториальности. К 1897 г. другие державы, имевшие с Японией договорные отношения, под впечатлением военных успехов этой страны подписали с ней новые соглашения, которые, в том числе, признавали за Японией право самостоятельно устанавливать тарифы и предусматривали к 1911 г. перевести все отношения на равноправную основу.

События 1890-х — победа над Китаем, Симоносекское соглашение и пересмотр неравноправных договоров — вызвали в Японии взрыв патриотизма. Газеты заполнили свои страницы героическими фронтовыми сводками. Читательский интерес они стремились привлечь, печатая длинные романы с продолжением, посвященные военным событиям. Одна крупная ежедневная газета даже назначила приз за написание лучшей патриотической песни. Фукудзава Юкичи тем временем призвал своих соотечественников посвятить каждое слово, каждый свой поступок делу приближения победы. Он назвал этот конфликт «священной войной», которая велась «между страной, которая пытается развивать цивилизацию, и страной, отвергающей цивилизацию и прогресс»{193}. По мнению Токутоми Сохо, победа над Китаем дала Японии то уважение со стороны международного сообщества, в котором ей ранее отказывалось. Запад, говорил он, теперь понял, что «цивилизация не является монополией белого человека» и что японцы также имеют «характер, способный к великим свершениям в мире».

Другие проявления гордости за свою нацию носили характер принижения китайцев. Этноцентризм, порожденный географической удаленностью, и культурная замкнутость, порожденная в эпоху самоизоляции, долгое время оказывали сильное влияние на представление японцев об иностранцах. В конце XIX столетия подобные ощущения культурной непохожести смешались с растущим чувством национализма и привели к изменению прежних взглядов на Китай. Новое отношение, насмешливо-снисходительное, присутствует в работах таких людей, как Фукудзава, однако наиболее ярко оно проявляется в гравюрах военного времени. В целом граверы изображали Ли комичным и нелепым. Его советники, в кричащих одеждах зеленого и красного цветов, сидели вокруг, разинув рты и не зная, что им делать. В батальных сценах японские солдаты изображались высокими, стройными, застывшими в героических позах. Их внешний вид был определенно европейским, с короткими аккуратными прическами и элегантными усиками. Китайцы, наоборот, носили косички, имели выдающиеся скулы, широкие носы и раскосые глаза. Подобные гравюры, создаваемые как известными художниками, так и ремесленниками, пользовались огромной популярностью. Позднее знаменитый романист Танидзаки Дзюнъитиро вспоминал: «Я почти каждый день приходил к Симидзуя, лавке гравюр, и часами стоял, глядя на огромное количество триптихов, изображавших войну. Среди них не было ни одного такого, которого я бы не желал иметь у себя, и я страшно завидовал моему дяде, который покупал все новые выпуски, как только они появлялись на прилавке»{194}.

Триумфальная война с Россией

Внезапный демарш трех держав вскоре охладил победный пыл японцев. В конце XIX в. ведущие европейские державы готовились разрезать китайский «пирог» на отдельные сферы империалистического влияния. На этих территориях они могли бы разместить военные базы, строить железные дороги и разрабатывать рудники. В рамках этих планов царское правительство зарезервировало за собой львиную долю китайского севера. Соответственно, 23 апреля 1895 г., всего через несколько дней после подписания Симоносекского договора, Санкт-Петербург «посоветовал» Токио вернуть Китаю Ляодунский полуостров. Франция и Германия, по словам царских представителей, согласны с этим «дружеским советом». Японцы кинулись за защитой к Соединенным Штатам и Британии, однако те лишь развели руками и сказали, что вступать в противостояние с Россией бесполезно и опасно. 5 мая, после встречи со своим кабинетом, премьер-министр Ито тяжело вздохнул и объявил, что Япония вернет Ляодун китайцам.

Весть об этом отступлении ошеломила японскую публику. Токутоми Сохо, который хотел увидеть Ляодунский полуостров своими собственными глазами, посетил его сразу после заключения соглашения в Симоносеки. «Был конец апреля, — писал он в своем дневнике, — и весна только-только начиналась. На огромных ивах набухли почки. Воздух был наполнен ароматом цветов Северного Китая. Перед взглядом расстилались поля, над которыми веял весенний ветерок. Когда я путешествовал там и понимал, что все это — наша новая территория, я испытывал глубочайшее волнение и удовлетворение». И лишь несколькими днями позже он «едва не разрыдался», когда узнал о демарше трех держав. «Не в силах оставаться и лишней минуты