У нас заготовлены еда и напитки для завтрашнего грандиозного события, которое намечено на вторую половину дня. Многие приедут издалека, желая присутствовать на важном событии, все надеются увидеть Срединные земли объединенными под властью нового Первого волшебника – и увидеть госпожу Сирус, которой отводится в этом важнейшая роль. Увидеть, как она отдаст новому Первому волшебнику руку и сердце в знак того, что доверяет ему, а значит, могут доверять и они.

Так что, как видишь, выбор за тобой.

Магда пыталась размышлять, но ей мешали приглушенные крики Тилли. Она не могла придумать, что предпринять. Ей не удавалось найти выход.

И тогда она поняла: думать не о чем. Выбора нет.

Магда снова сглотнула.

– Хорошо.

– Что «хорошо»? – Он зло улыбнулся. – Ты принимаешь мое предложение?

Поскольку жизнь Тилли висела на волоске, было не до проявлений гнева. Магда никогда не чувствовала себя такой ничтожной, такой униженной.

– Да, Первый волшебник Лотейн, я принимаю ваше предложение руки и сердца. Я выйду за вас. Я сделаю все, что вы скажете.

– И именно так, как я скажу. С любезностью и достоинством.

– Да, так, как вы скажете. Обещаю. А теперь отпустите ее.

Лотейн улыбнулся, глядя в широко раскрытые от ужаса глаза Тилли, и повернулся к Магде.

– В должное время, моя дорогая. В должное время.

– Что это значит?

– Что мы освободим ее лишь после того, как ты сдержишь слово. После того как все увидят, что ты отрекаешься от всех обвинений, безрассудно выдвинутых против меня в помрачении от глубокого горя, и после того как ты докажешь искренность отказа от них, став моей женой, чтобы поддержать меня и свою веру в то, что я достоин стать Первым волшебником. Никак не раньше.

Если при моем назначении и нашем бракосочетании ты сыграешь свою роль доброжелательно, с улыбками, твои друзья никогда не узнают, до чего близки они были к ужасным страданиям. Их жизнь в твоих руках. Если ты сдержишь слово, их ждут не муки, а радость оттого, что у нового Первого волшебника новая жена.

Магда кивнула.

– При условии, что и вы сдержите слово.

– Я? Дорогая, я не даю никаких обещаний. Играй свою роль, делай, что велят, и если я увижу, что ты искренна, то пощажу Тилли и всех остальных твоих друзей. Заверяю тебя также, что если ты все сделаешь правильно и все поверят в твою искренность, то я приду в хорошее расположение духа и буду гораздо больше интересоваться удовольствием, которое могу доставить тебе в брачную ночь, чем причинением тебе вреда. Понимаем ли мы друг друга?

Магда снова сдержала ярость.

– Да.

– Хорошо. – Лотейн улыбнулся. – Хорошо. – Он повернулся и погладил Тилли по щеке. – Она ведь хороший человек, верно?

Тилли – по ее щекам от боли и ужаса текли слезы – кивнула. Магда сомневалась, что Тилли сознает, с чем именно соглашается.

– Не волнуйся, Тилли, – сказала Магда. – Я сделаю все, что нужно, чтобы спасти тебя.

Тилли плакала, закрыв глаза. Магда сумела разобрать невнятные слова благодарности.

Лотейн приподнял голову Магды за подбородок.

– Знаешь, я собирался убить тебя за все те неприятные хлопоты, которые ты доставила, но потом вдруг понял, что гораздо лучше будет низвергнуть тебя, свести на нет все причиненное мне зло. Значительно более остроумное решение, с какой стороны ни посмотри, а? Ты должна жить и все видеть: мертвая ты бы даже не подозревала о моем торжестве.

– Лучше отпустите ее. После этого я сделаю все, что вы хотите.

Лотейн усмехнулся.

– Меня не заботит эта ничтожная женщина. Для меня она пустое место. Мне незачем убивать ее. Все, что с ней происходит, зависит только от тебя.

– Я же говорю, что сделаю все, как вы скажете.

– Конечно, сделаешь. Верю. – Лотейн чуть отклонился назад, окидывая ее оценивающим взглядом. – Ты до того беспомощна, что способна пожертвовать собой ради чужого спасения. Глупо ставить жизнь человека так высоко.

Тебе недостает мужества, чтобы участвовать в столь серьезных противостояниях.

Именно поэтому ты никто.

Он жестом подозвал гвардейца.

– Отведите ее в ее покои, чтобы там ей сшили платье невесты. Всю ночь у дверей покоев должна стоять стража. Никто не должен входить или выходить, кроме швей.

Гвардейцы козырнули и рывком подняли Магду.

Она слышала за спиной плач Тилли.

Коридоры, по которым ее тащили, были пусты. Внутреннюю гвардию, очевидно, распустили, заменив личной армией Обвинителя. Стук каблуков мужских сапог эхом разносился по коридорам. Цитадель уже подверглась разлагающему влиянию надвигающегося правления Лотейна. Его влияние, его власть заражали всех и вся.

Пока гвардейцы тащили ее по коридору, Магду в пучинах отчаяния посетило озарение, и все сразу стало предельно ясно.

Магда поняла, как поступить.

Ясно, как никогда, Магда поняла, что ей делать.

– Вы уверены, госпожа? – Швея указала на другие предлагаемые варианты. – Не хотите что-нибудь более эффектное? В конце концов, это знаменательное событие, важнейший момент в вашей жизни, соберется очень много народу. Не лучше ли что-нибудь более роскошное?

Магда улыбнулась ей с уверенностью, озадачившей женщину.

– Благодарю вас, но мне кажется, что мой выбор достаточно эффектен. Слои кружев, вышивки и бисера – не обязательно улучшение. Сила в простоте.

Лицо женщины казалось гобеленом, сотканным из беспокойства.

– Как скажете, госпожа.

– Да, скажу так. – Магда, стремившаяся к важной цели, сделала над собой усилие, чтобы ее слова прозвучали дружелюбно. – Пожалуйста, сделайте именно так, как я прошу.

Швея неохотно кивнула.

– Да, госпожа.

Было ясно, что женщины опасались по меньшей мере обвинений в том, что созданное ими многослойное великолепие не достойно восхищения.

– И не нужно ни о чем тревожиться, – сказала Магда женщинам, наблюдавшим за ней. – Я всем скажу, что сама выбрала такое платье и это только мой выбор.

Она сразу заметила, что это разрядило атмосферу в комнате.

Пока ее волокли обратно в ее покои, Магде удалось справиться со своими чувствами, заставив себя отложить возмущение и ужас на потом. Она знала: надо все продумать четко и не торопясь. Если она поддастся панике или, того хуже, опустит руки, то ничего не получится.

Магда не питала никаких иллюзий касательно склонности Лотейна к жестокости, поэтому, хотя и тревожилась за Тилли, знала, что пока сделала все возможное, чтобы дать Тилли больше шансов. Но не собиралась ограничиваться этим.