– Лионель знает, чем жертвовать, – обрадовал он, беря стремя, – теперь тайну фамильной не назовешь, разве что Уилер окажется в родстве с прекрасной Рамоной.

– Женой Алонсо?

– А также господаркой Сакаци и графиней Савиньяк. – На этот раз Алва свернул к дому. – Баронессу Карлион мы с Ли никогда не учитывали; младший из нынешних Савиньяков был оставлен братом без тайны из опасения, что ее узнает полукарлион. Бабка Уилера, кстати говоря, из Сакаци, а у алатов бывших господарей не бывает, как и бывших витязей.

– Вы ведь всегда дружили с Савиньяками?

– Пожалуй, что и так. В Олларии у меня имелся дом, но когда меня почти убили, я пополз к маршалу Арно. Когда убили уже маршала Арно, я увел Арлетту от склепа. Лионель не смог, а меня, на то, чтоб увести двоих, не хватило, Ли там так и остался… Может быть, сейчас, наконец, уйдет.

Полностью высохший и вследствие этого счастливый Марсель с нежностью взглянул на печку, заведенную Арамоной еще в бытность человеком и капитаном. К печке жался столик, на котором среди деревенских закусок валялся футляр для писем. Послание Савиньяка влекло виконта необычайно, а Рокэ еще и умудрился бросить его на видном месте. Ворон отлично знал, как папенька и всяческие послы прячут не предназначенное для чужих глаз, так что подобная небрежность очень походила на издевательство. Или на бестактность. Марсель сделал ставку на лучшее.

– Я думал, – со сдержанным упреком произнес виконт, – у нас вошло в привычку показывать друг другу письма от недам.

– У нас вошли в привычку мы, – зевнул Рокэ, но футляр открыл. Виконт цапнул вожделенное послание и не удержался от нового укора.

– Ты плохо радуешься жизни. Когда перестает болеть голова, конечно, прекрасно, но выбраться из этаких погод тоже неплохо.

– «Тоже неплохо» украшает жизнь, если через полчаса должно стать скверно.

– Я могу, – предложил Валме, – сперва стать головной болью, а потом прекратиться. И так несколько раз в день.

– Подделка. Лучшим вечером в своей жизни я обязан Придду: пара часов воли и неизбежность Нохи сделали прекрасным почти все. Вряд ли я еще когда-нибудь с таким наслаждением задушу мерзавца или хотя бы выпью вина.

– Даже в обществе смиренного Сэц-Гайярэ? – чтобы проверить старую догадку, Марсель слегка отодвинул не столь загадочного Савиньяка. – Ты бы справился с Ноксом без помощи?

– Я собирался. – Не будь дыры, он бы сейчас прикрыл глаза ладонями. Красивая привычка была, даже жаль… – То, что добраться до Левия будет не проще, чем до Фердинанда, я бы сообразил и сам, хотя Придд исхитрился меня предупредить. Самым волнующим было не знать, сколько в карете убийц – один или двое, зато я в полной мере осознал пользу четок. Ты раздумал читать чужие письма?

– Разумеется, нет, – Валме с дипломатичнейшей миной развернул послание и разочаровался. Савиньяк был краток, как хвост львиной собаки.

– Я не обрадован, – твердо сказал Марсель, – я совершенно не обрадован обилием Рож. Мало того, я еще и возмущен. Савиньяк кажется светским человеком, но он пишет, как говорит, вернее, как не говорит. Грубая подделка под меня. Фи! И Вейзеля убили… Мы будем пить?

– Потом, – отрезал Алва. – Ты излишне горяч, тут Зоя права… Письмо Савиньяка не подделаешь, Ли для того и пишет, как не говорит, но понять, что он имеет в виду, ты в состоянии. Вот и займись, пока не вернулся Уилер. Все равно делать нечего.

– Эпинэ чистит лошадей, – указал на доступное развлечение Валме. – Ларак грезит о любви, а мы можем бродить по юности и вздыхать. Жаль, призраки ушли… Проклятье, и тут Зоя! Каракатица спровадила тебя в Дыру и теперь прицепилась к Лионелю, он наслушается и тоже куда-нибудь прыгнет. Да хоть под шар этот дурацкий!.. Послал бы ты Савиньяку регентский приказ: сидеть на месте и не слушать выходцев! «Фульгаты» отвезут.

– В такую даль? Приказ сидеть смирно и не слушать выходцев я могу и для тебя написать.

– Спасибо, – поблагодарил Марсель, понимая, что теперь ему хочется поколотить не только Рокэ, но и Савиньяка, – не надо.