В тот же миг земля содрогается. Небо прочерчивают огненные стрелы, летящие через стены. Следующий толчок прокатывается по равнине, пугая коней и сбивая с ног самых слабых из беженцев. После третьего толчка стены Элпарты дают трещины и начинают рушиться. Сам город уже охвачен пламенем, над ним начинает сгущаться дымная туча.

Еще несколько содроганий почвы — и стены рассыпаются по камушкам. Поднявшаяся пыль смешивается с дымом и сажей.

— Хоть что-нибудь осталось? — хрипло спрашивает Ворбан.

— Та часть центра города, что подальше от стен и от реки, почти не пострадала, — отвечает Кадара.

— Нужно же им разместиться где-то на зимние квартиры, — сухо роняет Брид, поворачиваясь на север, в сторону Клета. — Поехали.

Всадники движутся на север, оставляя позади мужчин и женщин, плачущих детей, едва ковыляющих стариков, выкликающих проклятия размалеванных шлюх. Они проезжают мимо брошенных вещей, мимо павшего мула, мимо тех, у кого больше нет сил идти дальше. Никто из них не привносит ни слова.

Потерев плечо, Доррин ставит кружку на столик для мытья, в который раз сокрушаясь по поводу нехватки времени. Дождя нет, но небо затягивают тучи.

Приезд Гастина с предписанием Гильдии заняться ковкой ежей хоть и огорчил его, но не стал неожиданностью. А вот за Кадару и Брида юноша тревожится: падение Элпарты повергло весь юг в сумятицу, и достоверных сведений об уцелевших пока нет.

Правда, ему кажется, что смерть Кадары он бы почувствовал... но где же она?

Возвращаясь к мысли о ежах, Доррин качает головой. Единственный выход для него — договориться с Яррлом. Может быть, просто заплатить старому кузнецу? В любом случае сейчас ему нужно или возвращаться в кузницу, или ехать к Яррлу и толковать насчет ежей, но вместо этого он только садится и снова потирает плечо левой рукой.

— Что, свело? — спрашивает Лидрал, поднимая голову от счетных книг, разложенных на другом краю кухонного стола.

Доррин качает головой.

Привстав со стула, женщина, чуть прихрамывая, подходит к нему сзади и начинает пальцами разминать ему плечи.

Доррин стонет.

— Я все время машу молотом, и плечи иногда немеют, — признает он. — Но это ерунда.

— Тебя огорчает предписание Гильдии?

— Да. Ежи — острое оружие. А им нужно шесть десятков штук за две восьмидневки. Придется поговорить с Яррлом... обменяться с ним работой или заплатить ему.

— Можешь заплатить. Деньги есть, — говорит Лидрал.

— Только благодаря тебе, — отзывается Доррин, стараясь расслабиться под ее пальцами и наслаждаясь тишиной, которая закончится с возвращением Мерги и Фризы.

— Может, все-таки благодаря нам обоим?

— Ладно, путь так. Мне просто хотелось бы...

Больше всего ему хотелось бы иметь возможность по-настоящему, не на миг, заключить ее в объятия.

— Мне тоже. Но Рилла меня обнадеживает.

Имя целительницы напоминает Доррину о том, что ему нужно заниматься делами.

— Тебе пора идти?

— Почему ты так решила?

— По лицу видно. Тебе нужно возвращаться к работе. Кроме того, тебя по-прежнему тревожит судьба твоих друзей.

— Да. Но что я могу сделать? Я ведь не солдат! Тьма, мне и со своими-то делами никак не справиться.

— Я ведь договорилась о регулярной продаже бринна в Сутию. Одна партия принесет нам двадцать золотых. Это поможет?

— Конечно. Но его нужно еще вырастить.

— У тебя в погребе запас года на три. Первую партию мы должны доставить через две восьмидневки, — говорит Лидрал, уже снова уткнувшись в книги.

— Ты просто творишь чудеса.

— Одно плохо, что мы зависим от чужих кораблей.

— Я над этим работаю. Кстати, благодаря твоей подсказке.

Лидрал, держа тяжелую кружку, словно хрустальный бокал, отпивает глоток и ставит сосуд на стол. Доррина восхищает изящество этого движения.

— Какой еще моей подсказке? — спрашивает она.

— Как-то раз у нас зашел разговор о том, что в торговле важны быстрота и способность попадать туда, куда не добираются конкуренты. Вот я и подумал: корабли движутся туда, куда дует ветер, а лопасти вентилятора приводят в движение воздух. А что если заставить их двигать воду? Вода плотнее воздуха, и судно поплывет куда угодно, хоть прямо против ветра.

Лидрал поднимает брови, но молчит.

— Ну, веслами ты делаешь почти то же самое, хотя не совсем. Сначала, кстати, я хотел приделать к своей машине именно весла, но это было бы слишком сложно. Вот колесо с лопастями или что-то в этом роде... — он усмехается. — Теперь ты понимаешь, почему я мастерю игрушечные суденышки.

— По словам Рейсы, ты работаешь над ними чуть ли не с самого прибытия в Дью.

— Да, времени на это ушло немало. Но теперь двигатель почти построен.

— И все же я не понимаю, почему добротный шлюп...

— Прошу тебя, даже если я пока и не могу убедительно объяснить почему, доверься мне. А сейчас, — он встает, — я и вправду пойду. Как ни крути, а мне надо потолковать с Яррлом.

— Только не задерживайся, — с улыбкой говорит Лидрал. — По-моему, собирается дождь.

Седлая Меривен, он улавливает усиление ветра, но это его не тревожит. Ехать до Яррла недалеко, а лошадке не помешает размяться.

Ваос машет ему рукой с грядки, где он помогает Мерге и Рилле срезать для сушки последние травы.

Начинают падать первые капли, а к тому времени, когда юноша подъезжает ко двору Яррла, дождь уже льет как из ведра.

— Эка прорвало! — говорит ему оказавшаяся на пороге кузницы Рейса. — Да так неожиданно! Это часом не чародеи натворили?

Доррин тянется чувствами к низко нависшим облакам, но ощущает лишь чистые, холодные ветра.

— Нет. Обычное ненастье, никакой магии.

— Как Лидрал?

— Неплохо. Она вымоталась больше, чем сама понимала, но сейчас восстанавливает силы.

— А Яррлу приходится работать на Совет. Повинностями нынче обложили и тех, кто не входит в Гильдию.

Рейса делает жест в сторону светящегося огня горна, и Доррин замечает ушибы на ее руке.

Он тянется к ее запястью. Она сначала отстраняется, потом хрипло смеется:

— Что это я! Ты же целитель.

Доррин касается ее кожи: синяки не опасны, но пусть они сойдут поскорее.

— Вы с Петрой помогаете ему, — говорит он. — Ты работаешь левой рукой.

— А что нам остается делать? Ты ведь слышал про Элпарту.

Доррин кивает: