2003 году схема дала сбой. В своем стремлении нанимать лучшие умы планеты Renaissance обнаружили одно из достижений бывшего Советского Союза: государство собирало самых умных детей из пятнадцати республик и перевозило их в Институт физики и высоких технологий в Москве. Там, разлученные со своими семьями, вундеркинды проходили интенсивную подготовку, и те, кто выжил в этой жесткой атмосфере, после распада Союза оказались востребованными во всем мире. В Renaissance наняли одного такого русского. А он порекомендовал еще одного, и довольно скоро центр в Ист-Сетокете имел внушительное русское собрание. Но лидеры компании никогда не задумывались о поведенческих последствиях советского воспитания. Дети, взрослевшие в рушащейся политической системе, были склонны считать власть продажной, а единственной задачей человека — заботиться только о себе. Дети, разлученные с родителями, имели еще больше шансов вырасти неисправимыми индивидуалистами. И конечно, проработав в Renaissance достаточно долго, чтобы постичь их секреты, двое русских исследователей выдвинули Саймонсу ультиматум. Они воспротивились соглашению об отказе от конкуренции и затребовали повышения зарплаты. При отказе Саймонса они грозили, что уволятся и примкнут к соперникам31.

Шантажа Саймонс не потерпел, и русские ушли в другой хедж-фонд. С первого взгляда это была катастрофа. Благодаря открытой структуре Renaissance русские хорошо разобрались в принципах работы системы. Если бы они начали торговлю на сигналах Renaissance, то легко перетянули бы часть их прибыли. Это как если бы пираты производили клон самого продаваемого патентованного средства фармацевтической компании. Финансовые инновации не защищены патентами так, как защищены медицинские, поэтому было непонятно, сработают ли для Саймонса механизмы законной защиты. Тем более примечательно, что работа Medallion по-прежнему заставляла конкурентов глотать пыль. Подобно пьющим яд и остающимся в живых фокусникам, Саймонс стал еще более загадочной фигурой, чем прежде.

Как это было возможно? Частично ответ можно найти у адвокатов Саймонса: подав в суд на русских и их нового работодателя, Саймонс мог удержать их от запуска конкурирующей схемы на полную мощь, а в 2006 году было принято соглашение о том, что русские оставят торговлю32. Но адвокаты — это не все, ведь русским удалось использовать систему на протяжении двух-трех лет, но именно в эти годы дела у Medallion шли особенно хорошо, даже если предположить, что они могли идти еще лучше, не случись этой кражи интеллектуальной собственности. Урок состоял в том, что инфраструктура Renaissance важна не меньше исследований, которые постоянно продвигаются. Огромное количество денег и времени требуется для того, чтобы установить систему, ежедневно впитывающую триллионы байт информации, делающую эту информацию удобоваримой для исследователей и превращающую результаты исследований в сотни тысяч автоматических сделок, совершающихся без сучка и задоринки на рынках от Испании до Сингапура33. И пока русские пытались создать хотя бы вполовину сравнимую платформу, собрание умов Renaissance продвигалось дальше. Каждый вторник в Ист-Сетокете начинался очередным Большим Собранием и новым набором свежих идей. Русские изо всех сил старались поспеть за стремительно несущейся целью.

ДЖЕЙМС САЙМОНС ОКАЗАЛ ПАРАДОКСАЛЬНОЕ влияние на всю индустрию хеджевых фондов. Medallion Fund был своеобразной машиной «Формулы I», созданной одной из автомобилестроительных компаний. У большинства клиентов не было шанса даже посидеть внутри, но существование машины, от которой текли слюнки, воодушевляло их на покупку обыкновенных средств передвижения. Фонд, торгующий на краткосрочных сигналах, не может позволить себе быть слишком большим, ведь факторы ликвидности и ограниченности во времени не дают ему ставить слишком много на каждую из сделок. Поэтому в 1993 году Medallion закрылся для внешних инвесторов, а к началу 2000-х около 6 миллиардов долларов, размещенных в фонде, почти полностью принадлежали сотрудникам34. Но само существование Medallion создало ореол, распространявшийся на всю индустрию, компенсируя удар, который был нанесен коллапсом Long-Term Capital репутации торговли методом черного ящика.

После каждого появления фотографии Саймонса на обложке финансового журнала новый поток денег от организаций вливался в системы количественной торговли. Сам Саймонс капитализировал этот феномен. В 2005 году он запустил новое предприятие Renaissance Institutional Equities Fund, который должен был вобрать в себя бросающиеся в глаза 100 миллиардов долларов институциональных накоплений. Единственным способом управления таким огромным объемом было открытие нового отделения, где стратегии краткосрочной торговли уступили более ликвидным, долгосрочным. И поскольку выделение чистых шаблонов лучше работает для краткосрочных торгов, следовательно, Саймонс предлагал фонд, работающий на других формах сигналов, которые, возможно, уже были разведаны D. Е. Shaw и другими конкурентами. К лету 2007 года прибыль нового детища Саймонса составила 25 миллиардов долларов, сделав его одним из крупнейших хедж-фондов в мире. Но потом разразился финансовый кризис. Его последствия ощутили почти все, включая Саймонса.

14 ПРЕДЧУВСТВИЕ КРИЗИСА

В середине 2000-х годов размах и постоянство успеха хедж-фондов постепенно изменяли структуру отрасли. Казалось, что первое поколение хедж-фондов-титанов было ведомо выдающимися гениями, чьи бросающиеся в глаза прибыли были скорее удачей, и повторить их было определенно невозможно. Но к 2005 году уже никто не оспаривал исключительность хедж-фондов: их количество перевалило за восемь тысяч, а обширные исторические данные по фондам не давали шанса списать их завидные доходы на счет фортуны. Понемногу прежние разговоры об удаче и гениальности стихли, и в моду вошло новое выражение: на конференциях по хедж-фондам, проходивших от Феникса до Монако, принимающие консультанты и гуру твердили о научном продукте под названием «альфа». Замечательной особенностью «альфы» было то, что этот феномен можно было объяснить. Такие стратегии, как арбитраж по поглощениям, применяемый Томом Стейером, или статистические арбитражные сделки, применяемые в D. Е. Show, давали прибыли, которые не шли «в ногу» с рынком и сильно их перевешивали, но которые профессионалы могли понять, повторить и поставить на поток. Так наступила эра поточного производства. Инновации и вдохновение уступили дорогу новому типу альфа-фабрик.

Эту трансформацию можно проследить во всей отрасли хеджевого инвестирования. К началу 2000-х годов уже не существовало сомнений, что выборка обыкновенных акций для длинных и коротких позиций, практикуемая компанией Tiger Джулиана Робертсона, могла давать прибыли выше, чем в среднем по рынку. Нужно было не столько изобрести стратегию, сколько успешно ее применить. Появились десятки компаний, напоминающих Tiger, многие из которых возглавлялись людьми, раньше на Tiger работавшими. Развилась целая отрасль хедж-консультантов и фондов, готовых разместить капитал в самых многообещающих из них. Самым крупным спонсором клонов Робертсона был сам Робертсон. После закрытия Tiger в 2000 году он перепрофилировал офисы в инкубатор для «семян» Tiger, которые управляли