Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Князю Сигизмунду-Самуилу Ролевскому, шляхтичу белостокскому, второй хоругви первого копейного полка Коронной Армии поручику
Братик, дорогой мой, и снова здравствуй! Немало прошло времени с моего последнего письма, и я, грешный, отчаявшись дождаться от Вашей милости ответа – искренне надеюсь и верю, что отсутствие его связано с общим военным расстройством почтовой службы, а не с твоей всем известной ленью – так вот, прибыв на место и слегка обосновавшись, решил я написать тебе вновь. Дойдет ли до тебя письмо – Бог один знает, поскольку нахожусь я сейчас в самой настоящей осажденной крепости, а письмецо это выслал со смелым поручиком, который, сам-третей, решил прорваться через вражеские полчища и доложить о нашем положении начальству. Впрочем, поскольку московит давно уже хозяйничает верстах в ста западнее нашей цитадели, думаю, что весть о ее осаде мало кого поразит, как гром среди ясного неба.
Но вернемся на пару дней назад. Как тебе, братец, известно, эта часть Великого Княжества представляет собой чрезвычайно густой, дремучий и первозданный лес, в котором, не иначе, и сейчас еще кое-где живут никем не найденные наши, точнее, пана Влилильповского, предки-сарматы. Так вот, после расставания с паном Дубиной и его присными (заметим, расставания самого дружеского, несмотря на вечерние излишества), я почти немедленно въехал в эту проклятую чащу и блуждал по ней добрых три дня. Дорога здесь выглядит как едва заметный просвет между деревьями, в котором, как будто, кто-то слегка примял траву. Излишне говорить, что любого попавшего сюда несчастного путника немилосердно хлещет еловыми ветками, а кони поминутно проваливаются по самое брюхо в грязь. Эти места были бы и красивы своей дикостью, однако изобилие насекомых порой заставляет думать о том, чтобы покончить с жизнью не дожидаясь московской сабли или ядра. И вот, в тот самый момент, когда твой непутевый брат уже думал, что мучениям его не будет конца, древние ели расступились, и перед нами оказалась как на ладони… что ж, назовем это крепостью. Это, и правда недурное сооружение, особенно по меркам времен Ярослава Мудрого или Владимира Мономаха, однако оставим на потом рассказ о причинах моего разочарования. Пока же я был очень рад выбраться из чащи, и увидеть перед собой хотя бы и такое захудалое местечко. С той стороны, с которой мы выехали к нему, не было и намека на посад, однако сами стены стоят на изрядном возвышении и, уже без всяких шуток, весьма пригодны для обороны. С другой стороны крепости расстилается обширная пойма, выходящая к широкой реке, по берегам тоже заросшей лесом. Одним словом, место для укрепления было выбрано далеко не глупыми в военном деле людьми, чего нельзя сказать о нынешних ее управляющих.
Пока я скакал вдоль рва и осматривал стены, настроение мое успело еще больше ухудшиться. Стены изобилуют обширнейшими провалами, некоторые из которых начинаются едва ли выше человеческого роста, и все они, сверху до низу, поросли травой, кустарниками и даже небольшими деревцами – возможно, милыми и романтическими, однако не оставляющими сомнений касательно давности последнего ремонта крепости. Я, однако, с удовольствием рассматривал эту декорацию к рыцарскому роману, любовался бы ею и дальше, если бы меня не отвлекла от этого занятия пуля, взрывшая землю в пол-аршине от меня. Алим встал на дыбы, но по счастью, недалеко уже были ворота, однако и они не вполне избавили нас от опасности, ибо проклятые литвины совсем не торопились нас туда пускать, а вместо этого издевательски долго расспрашивали своих уворачивающихся от пуль гостей о том кто они, да откуда. Уверен, что в этом лишь отчасти повинно их почти полное незнание польского языка, но гораздо больше – бессмысленное и злобное упрямство, густо замешанное на ненависти к полякам и ко всему польскому. Не пришли к ним меня Корона, братец, и даю десять против одного, что князь Черкасский вошел бы в крепость без единого выстрела. Так какую же досаду, можно представить, должно было вызвать у них мое появление. Сложно сказать, проснулись ли у "защитников" христианские чувства, или просто они не были еще тогда уверены в окончательном торжестве московита, но двери крепости, наконец, открылись, и мы въехали в них, покаюсь тебе, не без трусливой поспешности. Решетка опустилась и, как в том же старом рыцарском романе, одновременно с этим из соседнего леска показались ертаульные сотни, осыпавшие нас еще не одной дюжиной пуль и стрел. По ним дали пару залпов из пушек, и москаль, безусловно, не собиравшийся брать крепость сходу, скрылся в лесу. Ты знаешь, что я бываю не в меру вспыльчив, и тут враг рода человеческого вновь предоставил мне возможность сполна проявить этот свой недостаток. Комендант крепости (я хочу сказать, бывший комендант) принялся с такой тщательностью рассматривать мои грамоты, словно я нисколько не был похож на старинного шляхтича, а в руках моих были