XVII-го столетия. Потом было еще множество "открытий", было и многолетнее, иногда тяжелое, но всегда бесценное погружение в труды классиков и современников – как наших, так и Тишайшего – писавших о тех временах. Из нагромождения фактов, стала появляться постепенно и фигура самого царя Алексея, прекрасно описанная в книге И.Л. Андреева, который оказался настолько тихим, что провоевал только две трети своего тридцатилетнего правления, а подавлять ему пришлось всего лишь с полдюжины бунтов (не считая казачьих) и одну крестьянскую войну. "Дорогой Леонид Ильич" своего времени по молодости развлекался травлей медведей с рогатиной и лично возглавил три похода на Речь Посполитую, хотя и не водил, подобно младшему сыну, сам в бой своих солдат. Этот захолустный царек говорил на нескольких языках и тщательно следил за всеми европейскими новшествами военного дела, проявляя свойственную всем Романовым любовь к армии. Известный европейский учебник пехотной службы был издан в Москве тиражом около тысячи экземпляров, которые, справедливости ради, в основном остались не распроданы. Неизвестно, насколько выдающимся полководцем мог бы стать Алексей Михайлович, если бы большую часть времени и сил у него не отнимали дела церковные: восстановление чистоты веры, исправление богослужебных книг и, наконец, достойная более сильного, нежели мое, пера тяжба с патриархом Никоном.

Заключить это послесловие необходимо перечислением всех научных и популярных трудов, легших в основу этой книги. Началось мое знакомство с эпохой царя Алексея с уже упомянутых "Русско-польской войны" А.В. Малова и "Алексея Михайловича Тишайшего" И.Л. Андреева, которые можно еще раз настойчиво порекомендовать всем заинтересованным читателям, а затем последовали пять томов, с 9-го по 13-й, "Истории России с древнейших времен" С.М. Соловьева, и «Домашняя жизнь русских царей» И.Е. Забелина. На труде Соловьева основан, так или иначе, почти весь сюжет романа в его исторической части, а также речи царя, бояр и патриарха, послов и самозванца, произносимые ими в официальной обстановке, письма царя, купеческие челобитные и воеводские отписки – места, заимствованные из исторических текстов, выделены кавычками. Ну, а сцены кремлевского быта и царских выходов, архитектура и планиграфия допетровской Москвы – разумеется, воспроизводятся по книге Забелина. Но в ней же, кроме того, приводится и множество уникальных текстов челобитных, подававшихся царю дворянами и людьми разных чинов, описываются учебники и забавы того времени, в том числе и популярнейшая медвежья потеха. Часть писем царя Алексея, вместе с "Уложением (Урядником) сокольничего пути", впервые были опубликованы в виде отдельного издания в 1856 г. под редакцией П.И. Бартенева ("Собрание писем Царя Алексея Михайловича…"), а в "Истории России с древнейших времен", как и в последующие годы, к ним прибавилось еще несколько важных эпистолярных произведений Тишайшего. Военная история XVII-го века оставалась довольно слабо изученной вплоть до последних десятилетий, когда появились замечательные работы ряда исследователей, посвященные развенчанию "петровской легенды" и возвращению из исторического небытия той армии, которая, хотя и носила кафтаны и бороды, но успешно зачастую била и поляков, и турок, и шведов. В данной книге были, в первую очередь, использованы монографии А.В. Малова "Московские выборные полки солдатского строя в начальный период своей истории. 1656 – 1671 гг." и О.А. Курбатова "Военные реформы в России второй половины XVII века. Конница" (и некоторые другие статьи этих же авторов), содержащие, помимо собственно описания войск Московского царства, массу ценной общеисторической информации. Основным источником сведений о природе Запорожья, быте, нравах и законах тамошнего казачества, стала "История запорожских казаков" Д.И. Яворницкого. Из этого же труда удалось узнать многое о жизни и традициях тюркских народов Причерноморья: крымских татар и ряда племен, объединяемых под названием ногайцев. Об этих народах, однако, куда подробнее написал И. Тунманн ("Крымское ханство"), книга которого особенно ценна тем, что сведения для нее собирались еще до окончательного присоединения полуострова к Российской империи, в 70-х гг. XVIII-го столетия. Поверхностная, по необходимости, информация о военной и гражданской жизни Речи Посполитой черпалась понемногу из всех перечисленных выше источников, однако бессмысленно было бы отрицать первостепенное влияние гения Г. Сенкевича на сложившиеся у автора, как и, вероятно, у большинства читателей, представления о польском и литовском дворянстве той эпохи.

Отдельно необходимо упомянуть свидетельства современников о жизни Московии при первых Романовых, поскольку на них именно и строятся, в значительной мере, позднейшие исторические исследования. Особняком, по своей подробности и обилию иллюстраций, стоит книга А. Олеария "Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно", а кроме нее автор черпал сведения из трудов А. Мейерберга, придворного врача Алексея Михайловича С. Коллинса и Я. Рёйтенфельса, из которых последний, на взгляд автора, выделяется своей объективностью и доброжелательностью в отношении жителей Московского царства. Но не иностранцами едиными! Чрезвычайно важными источниками об устройстве общества и быте описываемой эпохи являются "Домострой", вряд ли устаревший спустя столетие после своего написания, и Соборное уложение, хотя его чтение для неподготовленного человека может стать настоящим испытанием. А закончить этот перечень можно и нужно блестящим сочинением Г.К. Котошихина "О России в царствование Алексея Михайловича" – им, еще не родившаяся в то время российская историческая наука, может по праву гордиться. Историки знают, что если какие-то источники расходятся со сведениями, приводимыми Котошихиным, то верить стоит именно подьячему. Ну а жизнь и смерть Григория Карповича – готовый сюжет для приключенческого романа, который, хочется верить, кто-нибудь когда-нибудь обязательно напишет.

Хочется, как ни наивно это прозвучит, выразить глубокую признательность авторам перечисленных исторических трудов!

В. Проходцев

Москва

2023 г.