Кричал Кастрони. Орал так, что закладывало уши, и воздух вибрировал.Или нет, вибрация была связана с тем, что трезвонил внутренний телефон. Зацепапопытался встать на ноги, дойти до стола, взять трубку, но не сумел. У негозаболела голова, затошнило. Он сполз на пол и так остался сидеть, возле дивана.Сердце колотилось не в груди, а где-то вне тела, довольно далеко, в другомконце кабинета. Череп раскалывался, каждый звук приносил дополнительноестрадание, тем более этот настойчивый стук. Зацепа зажал уши. На самом деле,стучали в дверь. Через мгновение она распахнулась.

— Николай Николаевич, что с вами? — Голос секретарши донёссяиздалека, он видел, как она бежит к нему, а вслед за ней — незнакомый мужчина,худощавый, седой, но с молодым лицом.

* * *

Вазелину принесли завтрак. Он жадно накинулся на еду. Ел противно,неопрятно. Корреспондент заказал себе ещё чашку кофе, поменял кассету вдиктофоне и спросил:

— Ваз, а как вы относитесь к своим врагам?

— В каком смысле?

— Ну вы отвечаете ударом на удар? Мстите? Или вам наплевать?

— Хороший вопрос. По-разному отношусь. Иногда наплевать, ноесли кто-то очень сильно достаёт, я могу и ответить.

— Каким образом?

— Могу по роже заехать, — Вазелин ухмыльнулся, — могучто-нибудь сказать публично, в интервью. Слушай, а тебя кто-то конкретноинтересует? Небось этот отстой Качалов?

— Угадали. Именно ваши отношения с Качаловым, а вернее с егодочерью Женей, меня больше всего интересуют.

— Молодец! Я всё думал, когда же ваш брат, жёлтенький, этимзаймётся? Это же эксклюзив. Ромео и Джульетта. Два мира, два враждующих лагеря.Попса и высокое искусство. Он, то есть я, гений, который творит для вечности.Она — юная красавица, дочь бандита, который ненавидит гения потому, что самбездарен.

— Качалов — бандит? — осторожно уточнил Антон.

— Нет, ну так ты, конечно, не пиши, он меня по судамзатаскает, придумай сам, как его назвать. Отстой, имитатор, — Вазелин тихозахихикал, — Между прочим, отличная идея. Имитатор. Резиновый такой, набатарейке, прыгает и дёргается.

— Значит, вы Ромео, а Женя, как я понимаю, Джульетта? —спросил Антон.

— Да. Именно так. Мы любим друг друга и хотим пожениться.Круто, да? Пипл схавает и добавки попросит. Кстати, слушай, надо нас вместеснять. Я ей звякну, она вечером приедет, получится вообще прикольно. Мы с ней ипоцеловаться можем в кадре. Как тебе идея?

У входа между тем происходила какая-то перебранка. Голосазвучали все громче.

— Да вон там, за тем столиком, меня ждут! — кричал женскийголос.

— Кто ждёт? Имя назовите. Нас не предупреждали, — отвечалмужской голос.

— Дайте пройти, я сказала! Я вам покажу, кто ждёт! — Наташа,всклокоченная, ненакрашенная, кое-как одетая, влетела в зал.

Вазелин никогда не брал Наташу с собой в это кафе. Сюда онприходил исключительно с модельными красотками, Наташу здесь не знали. Сейчасона выглядела настолько скверно, что охранник сомневался, пускать ли её.Вазелин поперхнулся омлетом, закашлялся, Антон принялся хлопать его по спине.

— Не трогай его, гад! Не смей к нему прикасаться! — Наташабросилась на Антона, схватила за руку.

— Успокойтесь, сядьте, никто его не трогает, — сказал Антони повернулся к охраннику и метрдотелю, которые стояли рядом и готовы былиприйти на помощь, вывести скандальную бабу вон из приличного заведения. — Всенормально, она с нами.

Вазелин справился наконец с приступом кашля, хлебнул воды.

— Ну, чего ты припёрлась? — тихо спросил он. — Тебе жесказано было: сиди дома. Хоть бы умылась, причесалась, дура.

— Ваз, он никакой не корреспондент, — сказала Наташа, — янедаром тебя предупреждала, чтобы ты попросил у него удостоверение. — Онаповернулась к Антону: — Кто ты такой? Что тебе надо? Давай, показывай своюксиву.

Антон тяжело вздохнул, достал из кармана удостоверение и положилна стол перед Наташей.

— Так, очень интересно, — сказал Вазелин и уставился наАнтона.

Наташа схватила малиновую корочку, открыла.

— Управление внутренних дел… старший лейтенант… — Онапосмотрела на Антона, облизнула пересохшие губы и прошептала: — Господи, этоготолько не хватало. Что случилось?

* * *

— Николай Николаевич, что с вами? Сердце, да? Может, вызватьврача? — Секретарша Настя искренне испугалась за своего шефа, но её любопытныйглаз все косился на фотографии, раскиданные по полу.

— Нет, — сказал Зацепа, — не надо врача. Я в порядке.

Он почти сразу перестал кричать, когда они вошли. Он сиделна полу у дивана, лицо его было бледным, мокрым от слёз и таким старым, чтоСоловьёв едва узнал его, как будто на фотографии в Интернете, датированной этимгодом, был не Зацепа, а его брат, лет на десять моложе.

— Настя, от головы что-нибудь и ещё успокоительное, —попросил Зацепа, едва ворочая языком.

— Да, я поняла, Николай Николаевич, я сейчас.

Пока она ходила, Соловьёв успел собрать снимки, помог Зацепеподняться, усадил на диван.

— Николай Николаевич, вы уверены, что вам не нужен врач?

— Уверен.

— Вы можете сейчас говорить?

— Да. Я попробую. Очень болит голова.

Соловьёв сел в кресло, напротив Зацепы, кивнул на конверт,спросил:

— Откуда это у вас?

— Мне их прислали, подбросили в машину.

— Когда?

— Сегодня утром.

— Вы знаете её?

— Кого?

— Девочку на фотографиях.

Зацепа мучительно сморщился, медленно, тяжело покачалголовой.

— Нет.

— Уверены?

Он не ответил. Вернулась секретарша, дала таблетки, воду.Когда он пил, зубы его отчётливо стучали о край стакана.

— Николай Николаевич, точно все в порядке? — спросила Настя.

— В порядке. Иди.

Она замешкалась, с сомнением глядя то него, то на Соловьёва.

— Настя, иди, — повторил Зацепа.