— Не будем их ждать. Пойдём к машине, — сказал папа.

Утро было солнечным, ярким. Все вокруг дружелюбно улыбалосьИке и её родителям: двор, качели и лесенки детской площадки, выкрашенные свежейкраской, тополя с побелёнными стволами, серебристый асфальт, усыпанный первымтополиным пухом.

Охранники стояли у подъезда. Шофёра в машине не было.Охранник у ворот приветливо помахал рукой. Лёгкий тёплый ветер поднял волнупуха, Ика чихнула. Папа и мама хором сказали: будь здорова.

Она ещё раз чихнула, так громко, что не сразу услышала рёвмотоцикла. Он вылетел из-за угла и тут же притормозил, поехал медленней. Икауспела разглядеть и запомнить фигуру мотоциклиста в чёрном шлеме. Он, как иохранники, показался ей игрушечным.

Четыре хлопка потонули в рёве мотора. Мотоциклист выстрелилсначала в папу, потом в маму и замешкался на секунду, направил дуло на Ику. Онане могла пошевелиться. Она боялась повернуть голову, посмотреть на родителей.Её взгляд примёрз к забралу мотоциклетного шлема. Там, за блестящим пластиком,прятались глаза человека, который убил её родителей. Сейчас он смотрел на Ику ирешал, убивать её или нет.

Мотор оглушительно взвыл, через секунду мотоциклиста небыло. Ика опустилась на колени, попыталась поднять мамину голову, стала тянутьза руку папу, потом упала лицом на мамин живот и потеряла сознание.

Дальше был туман, наполненный чужими голосами, воем сирены,запахом больницы, лицами в марлевых масках. Туман все не хотел рассеиваться.Сквозь него настойчиво проступало только одно лицо, шевелились тонкие сухиегубы, высокий надрывный голос повторял:

— Ой ты бедная девочка, несчастная сиротка, да что же мнетеперь с тобой делать, говорила же, предупреждала, надо было меня слушать.

Из Мурманска прилетела папина старшая сестра, тётя Света.Вот тогда Ика и поняла, что родителей больше нет.

Кроме тётки, из родственников была ещё бабушка, папина мама.

— Г-г-де ба-ба-бушка? — спросила Ика, мучительно продираясьсквозь своё заикание.

— В больнице, вот где! Инфаркт у неё, как узнала, так исвалилась. Теперь уж вряд ли встанет.

— Я х-х-хочу к м-м-маме! К п-п-папе! — сказала Ика.

— Куда? На тот свет, что ли?

— Д-да! Н-на т-тот с-свет! — радостно закричала Ика, какбудто тётка только что назвала ей адрес, дала надежду, что родители исчезли несовсем, и существует конкретное место — «тот свет». Надо скорее тудаотправиться, чтобы опять быть с мамой и с папой.

* * *

Человек-тень вёл себя тихо, смотрел сначала один футбольныйматч, потом другой и звуки издавал, только когда забивали гол. Задавать емувопросы не имело смысла. Пока он не позвонил своим друганам, не произнёс однослово и телефонный номер, Ика сомневалась, есть ли у него вообще язык. Мало ли,вдруг отрезали при какой-нибудь разборке? Чего не бывает в средебандитов-отморозков?

Ика достала из шкафа джинсы, свитер, отправилась в ваннуюпереодеваться. Отчётливо вспомнила последние слова Марка. Она тогда собираласьк очередному клиенту, довольно мерзкому старикашке, злилась, нервничала ипропустила мимо ушей всё, что он ей говорил, не задала ни одного вопроса.

— Я исчезну на несколько дней. Ничего не бойся. Скоро у насбудет очень много бабла.

— Вот они и принесли тебе бабло, Марик, — пробормотала Ика икинула халат в стиральную машину, — этот Вова сидит, ждёт тебя, чтобы личновручить, в торжественной обстановке. Морковка, ты знаешь, я тебя ненавижу!Авантюрист несчастный! Что ты задумал? Где тебя носит? Зачем ты позвонил всамое неподходящее время? И почему сразу не понял, что надо бросить трубку? Тыже болтал, что у тебя чутьё, интуиция, тебя выследить нельзя! Суперагентхренов! Джеймс Бонд!

За стенкой послышалось тихое журчание. Тень зашёл в туалет,отлить.

— Эй, Вова! — крикнула Ика и постучала щёткой по кафелю. —Какой там счёт? Наши опять продули?

В ответ он спустил воду.

— Откликнись, милый, поговори со мной, мне грустно истрашно! Я знаю, ты умеешь говорить!

Тишина. Он, наверное, вышел из туалета, но двигалсясовершенно бесшумно. Даже дверью не скрипнул.

— Молчишь? Ну и чёрт с тобой! Да, кстати, мне скоро надоуходить. Я не собираюсь целый день торчать дома.

Она нашла его на прежнем месте, в кресле у телевизора, ивстала между ним и экраном.

— Ты понял меня, Вова? Я должна уйти.

Он посмотрел на неё своими пустыми ямами и произнёс однослово:

— Нет.

— Тот есть как — нет? — Она взяла сумочку, звякнула ключами.— Пока, милый!

— Стой! — Он даже не шевельнулся, продолжал сидеть в кресле,развалившись, но в руке его каким-то странным образом появился пистолет, и дулобыло направлено на Ику.

Она не испугалась, только удивилась. Такое уже было в еёжизни, очень давно, двенадцать лет назад. Она чувствовала, что если этот тупойВова её и убьёт, то не здесь и не сейчас. И вообще, надо беречь нервы. Глубокийвдох, воздух задержать на десять секунд, затем медленный выдох.

— Что, все так серьёзно?

— М-гм.

— Ну хорошо. Давай поговорим, если ты в принципе способенпроизнести больше одного слова. — Ика выключила телевизор и уселась перед Вовойна пол по-турецки. — Тебе ведь тоже в лом здесь торчать, верно? Я понимаю, вамнужен Марк. Но никто не знает, куда он делся и когда появится. А вдруг черезнеделю? Связи с ним никакой нет. Мобильник он оставил дома. Ты расскажипо-хорошему, чего тебе и твоей носатой дуре в принципе надо. Может, мы всерешим спокойно?

Он слушал, очень внимательно. Когда она закончила, произнёс:

— Нет.

— Что — нет? У тебя проблемы с речью? Я в детстве заикалась,очень сильно. И знаешь, что мне сказал умный доктор, который меня лечил? Чтобыговорить, надо говорить. Ну, давай, попробуй. И убери ты пушку свою.

Он спрятал пистолет в карман широких штанов. Ика смотрела нанего. Он молчал.

— Допустим, у меня жрать нечего. Сигареты кончились. Надовыйти в магазин.

— Нет.

— Ой, блин, ну ты упёртый мужик, Вова! Если я здесь сдохнуот голода, тебе это по фигу. Но ты сам, вон какой здоровый, ты что-то долженесть.

Он молча взял пульт, включил телевизор.

— Ты меня достал, понял, Вова, ну достал, блин! — закричалаИка и вскочила на ноги. — Нет, я всё-таки позвоню в милицию!