Помчавшись дальше, Чарльз увидел янки между прижатыми ушами Бедового. Их было трое или четверо; спешившись, они палили из-за железнодорожной насыпи. Фон Гельм, тоже спрыгнув с лошади, нашел укрытие и стрелял по очереди из винтовки и револьвера.

Неожиданно янки снова сели на коней и повернули назад, явно повинуясь чьему-то приказу. Однако стрельба продолжалась. Мимо уха Чарльза просвистела пуля, и в следующую секунду ехавший сзади него рядовой вскрикнул, схватился за руку и едва не упал на землю, выронив поводья. Лошадь рванулась влево по склону, и раненый солдат, не удержавшись, вылетел из седла.

Внимательно оглядывая вражеских всадников, Чарльз пытался найти того, кто же все-таки стрелял с такой необычной частотой, и наконец нашел. Снайпер держался в стороне от остальных. Пустив Бедового рысью, Чарльз прицелился и пальнул разом из двух стволов. Выстрелом янки отбросило назад, и Чарльз увидел, как за мгновение до того, как тот упал, глаза его закатились и чудовищно побелели.

Вулнер подстрелил еще двоих, фон Гельм – третьего. Остальные янки – сколько их было, так и осталось неясным – быстро исчезли в тумане.

Когда стук копыт затих, фон Гельм бросился к рельсам и, размахивая винтовкой, закричал:

– Передайте там своей Горилле, что нам теперь не нужны черные жены, мы можем ваших поиметь!

– У-ух! – одобрительно крикнул сержант.

Он хлопнул по ноге фуражкой и тут же повернул назад в поисках своего упавшего товарища. Солдатам явно понравилась отчаянная дерзость немца, даже несмотря на то, что его опрометчивость могла погубить весь отряд.

Спрыгнув на землю, Чарльз прислонил горячий карабин к дереву и попытался унять дрожь, охватившую его, когда он вдруг понял, что только чудо помогло ему избежать смертельной пули всего несколько секунд назад. Надо было узнать, как там раненый, но он все еще продолжал думать о том необычном оружии, из которого стрелял янки. Неожиданно он увидел, как фон Гельм повернулся спиной и наклонился вперед, став похожим на какую-то птицу у водоема. Чарльз заметил, как лейтенант сунул некий серебристый предмет в задний карман брюк.

– Как там Лумис? – обернувшись назад, крикнул Чарльз.

– Слегка задело, сэр. Сейчас только перевяжу.

Чарльз подошел к насыпи. Солнце поднималось все выше, и туман постепенно рассеивался.

– Нам повезло, что мы не наткнулись действительно на отделение или на взвод, хотя на это и было похоже, – сказал он фон Гельму, который пошел вперед одновременно с ним и, очевидно, с такой же мыслью.

– Но ведь не наткнулись же, – ответил немец довольно воинственно.

Троих союзных солдат они нашли мертвыми, четвертый, сержант, был тяжело ранен в живот. Его, конечно, следовало бы отвезти в госпиталь, но он вряд ли перенес бы дорогу, да и раны в живот обычно оказывались смертельными.

Вулнер и сержант чуть ли не наперегонки устремились вперед в поисках трофеев. Когда Чарльз впервые разрешил это своим солдатам после одной стычки прошлой осенью, он чувствовал себя кладбищенским вором. Теперь же его это почти не волновало, и он сам отправился следом за ними, чтобы найти то, что помогло бы ему сражаться еще яростнее.

Он ступил на шпалы. Встав коленями на грудь убитого янки, сержант торопливо шарил по его карманам. Ничего не найдя, кроме горстки табаки и трубки, он злобно выругался: «Вот дерьмо!», и в это самое мгновение Чарльз увидел то, что искал, – в сухой желтой траве за насыпью. Фон Гельм тоже это увидел и попытался обогнать капитана. Чарльз развернулся и чуть не снес лейтенанту голову, с силой врезав ему в челюсть.

– Это мое, – сказал Чарльз. – И вот еще что. В следующий раз ждите моего приказа, или мне придется подать на вас рапорт.

Фон Гельм стиснул искусственные зубы и повернул назад; Чарльз почувствовал исходивший от него запах спиртного. Да, все предостережения подтвердились. В помощники ему достался весьма дурной тип.

– Вот ведь, правду же говорят! – пожаловался сержант, наклоняясь над ногами убитого солдата. – С этих проклятых янки даже взять нечего, кроме пары башмаков. – Он стащил с убитого правый ботинок и тут же снова выругался, увидев, что у того отстала подошва. – «„Обувь Лэшбрука“, Линн», – прочитал он, заглянув внутрь. – Это еще что такое?

Никто не потрудился ему ответить. Чарльз, немного успокоившись, соскользнул с насыпи вниз и достал из травы винтовку. Выглядела она абсолютно новой – около четырех футов в длину, с загадочной полостью в прикладе. На затворной коробке было выбито название изготовителя:

Порывшись в памяти, Чарльз вспомнил статью в какой-то вашингтонской газете, которые во множестве попадали в гарнизоны южан. В ней говорилось о том, что один особый стрелковый полк под командованием знаменитого снайпера из Нью-Йорка получил или должен был получить скорострельные винтовки нового типа. Неужели он сейчас держит в руках одну из таких винтовок – возможно, украденную, ведь, насколько он знал, тот полк пока оставался в Вашингтоне.

Тела убитых янки начинали смердеть, и вонь уже отчетливо чувствовалась в холодном воздухе. Но Чарльз не хотел уходить без боеприпасов к своей находке. Вскоре он нашел солдата, который стрелял из нее. Вулнер уже снял с него ботинки и обшарил карманы, не обратив внимания на три магазина необычной цилиндрической формы. Чарльз поднял из травы похожий на трубку магазин, лежащий рядом с коченеющей рукой. Внутри обнаружилась пружина и вставленные один за другим семь патронов. Теперь стало понятно, для чего предназначалось загадочное отверстие в прикладе.

– Значит, эта штуковина так быстро стреляла? – спросил подошедший Вулнер. – Никогда такой не видел.

– Будем надеяться, что не увидим таких много. Я нашел патроны. Хочу испытать.

Солнце наконец пробило туман длинными сияющими лучами. Кавалеристы погрузили раненого янки на спину лошади Лумиса и, оставив мертвых, направились к лагерю. Джулиус Вандерлей пропустил короткую перестрелку, так что фон Гельм теперь скакал рядом с ним, описывая все в красках.

Кровоточащая рана янки залила всю лошадь. Когда они добрались до лагеря, Лумис обернулся и дотронулся до него:

– Эй, янки, очнись!

Солдат был мертв. Лумис внезапно побледнел и рухнул на землю без чувств.

Измученный и все еще не до конца пришедший в себя, Чарльз приказал похоронить умершего, отпустил людей, а потом занялся Бедовым – расседлал, тщательно вычистил, накормил и дал воды. От его глаз не укрылось, что фон Гельму на все это понадобилось втрое меньше времени и обращался он со своей лошадью небрежно и равнодушно.

Закончив работу, Чарльз ласково похлопал серого по холке и пошел в сторону кухни, чтобы наконец наполнить давно бурчащий желудок. Фон Гельм повернул к дому, который он теперь делил с Чарльзом. Даже в первые дни, когда немец только появился, они лишь изредка обменивались короткими фразами, если того требовала обычная вежливость или служебные дела. С этого дня Чарльз намеревался разговаривать с новым соседом еще реже.