– Кажется, Кальдер атакует, – пробурчал Брендал, кусая ноготь.

– Да, да, это-то я слышу, черт возьми! – Издали ленивым эхом доносился гомон толпы, словно с ярмарки в соседней долине. – Я имею в виду, помимо этого.

Проклятье, как же он нервничал! Если не считать пары Кальдеровых разведчиков, которых они поймали, и еще одного, которого они пристрелили, когда он пытался смыться, они пока что не сделали ровным счетом ничего. Весь план казался безумным. Безумным с начала и до конца. Никаких шансов, что такой хитрец, как Черный Кальдер, на него попадется. Но Рикке продолжала кивать и стучать пальцем под глазом, с этим ее знающим видом, и говорить: «Я это видела»… Трудно отрицать, она действительно увидела дорогу к скамье своего отца в Уфрисе. И дорогу к трону Скарлинга в Карлеоне. Тогда все это тоже казалось безумием. А теперь – кто мог знать, что разумно, а что нет? В любом случае не Черствый. К тому же, по чести говоря, понадобился бы человек похрабрее него, чтобы сказать ей «нет».

Однако все это отнюдь не значило, что он не нервничал. Желудок опять крутило. Подавив отрыжку, Черствый потер нагрудник в том месте, где разгорался болезненный огонь, поднимавшийся к глотке. Во имя мертвых, если они прождут еще дольше, ему придется снова идти гадить. Вот будет удача, если сигнал прозвучит как раз когда он будет сидеть в подлеске со спущенными штанами…

– Мать их растак, да что там…

И тут он услышал рог. Длинный, низкий, вибрирующий рев, наполнивший всю долину. Черствый ждал его много часов. Думал о нем много дней. Слышал его в беспокойном сне предыдущей ночью. И, тем не менее, когда он наконец прозвучал, то застал его абсолютно врасплох.

– Клянусь мертвыми! Это сигнал!

Он вскочил на ноги, сморщился от резкой боли в затекшей лодыжке и едва не упал, прикусив себе язык, уже готовый выкрикнуть команду. Вытащил из ножен меч и поднял над головой:

– В атаку!

Со страшным грохотом, лязгом, криком люди вокруг него повскакивали на ноги и ринулись бежать через лес. Какое-то время Черствый ковылял вслед за ними. Кровь и ад! Колени, бедра – все скрипело словно деревянное после многочасового сидения на корточках в холоде и сырости. В конце концов, ему пришлось остановиться и схватиться за плечо Брендала, чтобы потрясти ногами и вдохнуть в них какую-то жизнь, в то время как люди проносились мимо, устремляясь на свет опушки.

– Так-то лучше!

И он снова пустился бегом – хотя, по правде сказать, это был не столько бег, сколько серия скачков. Бежать сквозь лес не так-то просто. Кочки, ямы, упавшие ветки, древесные корни, готовые дать тебе подножку… Наконец, тяжело дыша, он вырвался на открытое место и услышал шум: гораздо громче, гораздо ближе, гораздо четче.

Его глаза были уже не те, что прежде, и к тому же на них выступили слезы от встречного ветра во время бега, так что Черствому пришлось прищуриться, чтобы разглядеть, что происходит под Карлеоном. Люди Кальдера кишели в полях, окружающих город. Целые тучи этих ублюдков. Они уже лезли на стены, приставив лестницы; стрелы летали взад и вперед.

– Во имя мертвых, – пробормотал он.

План казался безумным, но было очень похоже на то, что Кальдер-таки на него клюнул, причем заглотил наживку целиком. Его люди, зажатые между Черствым и городскими стенами, были развернуты задницами к лесу.

– Бей их! – заорал он.

Правда, его голос уже ослабел от усилий, и ветер отнес его в сторону. Но бойцы и так уже ринулись в атаку, выскакивая из-за деревьев на опушку и ссыпаясь вниз по склону. Черстый снова побежал; Брендал с высоко поднятым знаменем держался рядом. По правде сказать, это был не столько бег, сколько неровная трусца – бежать по открытой местности тоже не сахар. Особенно страдали колени; на неровной поверхности вспаханного поля он то и дело оступался, лязгая зубами; солнце слепило глаза, то вспыхивая, то снова прячась за бегущие по небу облака. Почему они не могли выбрать для атаки хороший, ровный участок дороги?

Черствый приостановился, упершись одной ладонью в ляжку; во второй болтался меч. Проклятье, ну он и выдохся! А ведь было время, когда он мог бежать часами. Самый быстрый бегун в Уфрисе. Его обычно посылали через болота со срочными посланиями. Впрочем, если подумать, это было лет сорок назад…

– Вождь, ты в порядке? – спросил Брендал, втыкая знамя Черствого в землю рядом с ним. – Хочешь воды?

И он протянул ему фляжку.

– Ага. – Черствый рыгнул, сплюнул, взял фляжку, отхлебнул, проглотил. – Клянусь мертвыми, все-таки эта игра для молодых!

– Ты о чем? – спросил Брендал.

– О войне, а ты что думал?

– Я думал, о беге.

– Ну, эти две вещи не то чтобы никак не связаны.

Черствый снова рыгнул, и его едва не вывернуло, но он успел проглотить.

– Дело стариков – расставлять по местам молодых ублюдков. – Он подбоченился, глядя, как гордые воины Уфриса сыплются по расстилающемуся перед ним длинному склону в направлении города. – И с этой точки зрения… должен сказать… что я чертовски доволен своей стариковской жизнью!

Он почувствовал, как по его лицу расплывается широкая улыбка. Столько лет он провел, боясь поражения, что уже забыл, как это здорово – побеждать.

– Ну ладно, Брендал, паренек! Давай-ка хватай это знамя, нам нельзя мешкать. Нас ждет битва!

* * *

– Давай полезай, мудило! – ревел Плоский Камень, хлопая воина по спине и направляя его к лестнице. – Вверх, вверх, ублюдки!

Стоило освободиться нескольким ступеням, как он уже пихал в плечо следующего.

– Забирайся, говнюк! – Он хлопнул по заднице еще одного.

Они подходили к стенам слишком медленно, выдохшиеся после бега по неровной местности вокруг города, да еще и стрелы сыпались повсюду. Надо было их подтолкнуть. Заставить двигаться вперед.

– Давай, давай, давай!

Наконец он и сам прыгнул на лестницу и принялся карабкаться вверх.

У ублюдков наверху были все преимущества – они были свежими, сытыми, сухими, располагались выше, да еще и за парапетом, – так что их требовалось ошеломить, затопить, завалить людьми, не заботясь о собственных потерях. Однако нельзя было и торопиться, иначе поскользнешься и упадешь, сшибая людей внизу. Или выдохнешься, и у тебя не хватит сил драться, когда ты доберешься до вершины. А его люди были и без того уставшими, а многие еще и больными. Переход от Керрагома, по оттепели, выдался дьявольски тяжелым. Один из худших, что он видел – а ему довелось повидать немало тяжелых переходов.

Раздался вопль, и с соседней лестницы кто-то свалился. Плоский Камень не обратил внимания. Тут уже ничего не поделаешь. Он сосредоточил взгляд на каменной стене перед своим лицом, прикладывая все силы, чтобы она двигалась быстрей.

Вскоре он уже тяжело дышал, но это была не первая лестница, на которую Плоскому Камню доводилось влезать, так что он знал свое дело. Спокойно и ровно, ноги одна за другой переступают по поперечинам, руки гладко скользят по боковинам. Впрочем, особо гладко не получалось – лестницы были сработаны не лучшим образом и не из лучшей древесины, наспех, как теперь делается все, так что он посадил себе несколько заноз. Но его ждет кое-что похуже заноз, если они не доберутся доверху в достаточном количестве. После того, как ты бросил на стены первых людей, твой долг перед ними – бросать новых и новых, пока вы не пробьетесь.