вынуждена покинуть Оаху из-за погромов 2434 года. Она добавила, что в «Ночном Кошмаре», «Горгоне Медузе» и «Грибовидном Облаке» служит немало людей, пострадавших от нацистов этого проклятого мирка.

— Отомстить хотите? — снисходительно спросил Стар Террибл.

— Да, хотим, — не без вызова ответила Карин. — Имеем право. И Амазонка пообещала…

— Сколько угодно. — Камилл засмеялся. — Никаких возражений.

Попрощавшись с отцом, он подтолкнул девушку вверх по трапу и сам поднялся следом.

Меньше чем через час первые корабли покинули причалы астероидной крепости. Корветы и канонерки Макторнтона держали наблюдателей на безопасном удалении. Лайнеры с подкреплениями, двигавшиеся со стороны Центральной и Северной Зон, меняли курс, ориентируя тензоры перемещения на звезду Чароврат. Фрегат «Принцесса» направлялся к Земле и уже приближался к «улитке», которая выводила в окрестности Солнца.

Старт десантного каравана стал очередным звеном вереницы несвязанных событий, изменявших течение человеческой истории. Словно сорвалась со стопора и стала разворачиваться еще одна пружина, приводящая в движение проржавевший механизм социального развития. Вот только история — не войсковая часть, поэтому не способна четко выполнять даже самые понятные приказы вроде «Эскадра, поворот все вдруг!» или «Рота, правое плечо вперед, шагом марш!». К тому же люди, вздумавшие развернуть судьбу своей цивилизации, имели отнюдь не идентичные цели.

Безусловно, совместные действия столь мощных и целеустремленных группировок неизбежно должны были привести в движение тупую инертную массу исторических потоков. Законы общественных процессов, как известно, не слишком объективны и содержат массу исключений. Только известно и другое: если к одному телу приложено несколько по-разному направленных сил, то движение пойдет по равнодействующей, вектор которой может иметь совершенно невероятную ориентацию в пространстве и времени.

4

Маленький, но гордый народ планеты Оаху праздновал очередную годовщину славной революции. По столь знаменательному поводу на центральных проспектах больших городов маршировали солдаты в чистых мундирах, возили боевую технику и гоняли огромные толпы восторженно ревущих боргов. Громко играла бравурная музыка, в парках гуляли принарядившиеся обыватели.

Поскольку намечалась встреча с красивой девушкой, Георг тоже перевернул гардероб и выбрал костюм получше. Впрочем, почти новый велюровый пиджак выглядел тусклой тряпкой в сравнении с одеждами аборигенов, таскавших по нескольку слоев разноцветных тканей.

В сквере, зажатом между проспектами Свободы и Независимости, он столкнулся с недавним знакомым из торгового представительства планеты Аидас. Поскольку позади тащился считавший себя незамеченным Карзуман, Георг подал сигнал, и они разыграли сцену совершенно случайной встречи. Подкравшийся поближе чин секретной полиции услышал обрывок оживленного разговора о марках Внешних Зон.

— Вы обещали раздобыть второй стандартный выпуск Демократической Федерации, — напомнил Георг. — И беззубцовую «экзотическую фауну» Имперской почты с надпечатками.

Человек с Аидаса огорчил его известием:

— К сожалению, мой поставщик подводит. У него какие-то семейные проблемы. Вроде бы отец приехал из глухой провинции, а теперь они будут искать брата и племянника. Но он обещал, что скоро сам прилетит и привезет много товара на обмен и продажу.

— Когда его ждать?

— Или сегодня вечером, или завтра утром. Он очень просил, чтобы вы как следует приготовились к встрече и заранее переложили самые ценные марки из кляссеров в отдельный конверт.

— Его интересует «флора»?

— В основном — грибные плантации в орбитальных оранжереях.

— Губа не дура, — проворчал Георг. — Ладно, попытаюсь.

— Вот и замечательно. Прекрасная погода, не находите?

— Нет, простите, не люблю белые облака. Глаза слепит.

Обменявшись дежурными банальностями, они раскланялись и пошли в противоположные стороны. На выходе из сквера Карзуман приблизился вплотную и конспиративно прошептал:

— Твой посредник обманывает. Сегодня и завтра пассажирских рейсов не будет.

— Если обманет, останется без марок. Тебе чего надо?

Карзуман неловко огляделся — не подслушивает ли кто-нибудь — и продолжил громким шепотом:

— Начальство торопит. Сам министр приказал — надо срочно разоблачить врагов. Постарайся расколоть девчонку, и мы сразу ее арестуем.

— Почему такая спешка?

Полицейский агент принялся косноязычно толковать о тяжелом политическом положении. Как можно было понять, на фронте случилась очередная катастрофа, к тому же Семпер прислал какую-то наглую ноту, почти ультиматум, а в Северной Зоне началась настоящая война. По этому поводу президент и его сообщники сильно нервничают, и велено предъявить народу разоблаченных шпионов-кафиров.

— Не надо торопиться, ошибок наделаете, вас же накажут, — посоветовал Георг.

— Могут наказать, — согласился Карзуман. — Поэтому постарайся ее расколоть, пусть расскажет как можно больше.

И полицейский сунул ему в карман видеофон, чтобы физик разоблачал журналистку в режиме реального времени.

Возле университетского паркинга Хуррам, как положено порядочной девушке, появилась с четвертьчасовым опозданием.

— Говорите, сегодня решающий эксперимент? — осведомилась она без особого интереса. — Зачем сегодня погоду над городом улучшать? Солнце, тепло — то самое, что для праздника нужно.

— А мы грозу с ураганом устроим, — пошутил Георг.

Машина ждала на стоянке, и физик между делом объяснил, что авиетка — служебная, ключи он получил на время эксперимента, который организован на острове Малая Плита в полусотне миль от берега. На этой скале около километра поперечником в прежние времена стояла почти достроенная станция дальней связи, а теперь университет оборудовал там полигон для испытаний новой техники. По соседству, на Большой Плите, располагался популярный центр отдыха с гостиницами, ресторанами, пляжами и яхт-клубом.

Подняв машину в средний эшелон высоты, Георг снял пиджак и скатал в комок, чтобы заглушить видеофон толстым слоем велюра. Потом тихонько сказал:

— У тебя проблемы. В университете поговаривают, что ты экстремистка и предательница. Якобы переписываешь свои статьи из книг, изданных на Вингарде.

Разволновавшись, как положено девушке горского народа, Хуррам потребовала подробностей: кто, мол, это говорит и про какую статью. Георг честно признался, что сам этих материалов не видел, а только слышал разговоры сотрудников-боргов, страдающих демонстративным национализмом.

— Вранье, — хмуро буркнула Хуррам. — Я использовала монографию «История и культура юберского народа». Книга издана еще до войны, на Земле. Во всех библиотеках есть. Если на Вингарде перепечатали отрывки из старых книг, я не виновата.

— Если не хранишь в домашней нейросети файлы с Вингарда, поводов для беспокойства становится меньше. К тебе в последнее время никого не подсылали?

— В каком смысле?

— Ну, может, кто-то начал энергично с тобой знакомиться…

— Не знаю… — Она растерялась. — Я не рассматривала это в таком аспекте… Думаете, могут подослать агента?

— Всякое случается.

Появился реальный шанс оттянуть ее арест хотя бы до завтра, а там уже никакая полиция не будет страшна. Между тем Хуррам, страшно злую и обиженную, прорвало:

— Если мы вспоминаем о своем прошлом, нас тут же объявляют экстремистами! Все мы — юберы, беллы, гайры — превращены в существ третьего сорта, которым дозволено лишь беспрекословно прислуживать высшей расе! За что нам такое наказание?

Опустив взгляд