и уже исходя из этого работать, – прочистив горло заявил Геннадий Летов.

– Бесспорно, – я кивнул. – Два вопроса: какое отношение к этому имеете вы, директор по работе с персоналом, и откуда взялись двадцать лет?

Геннадий начал возмущенно хватать ртом воздух, явно намереваясь аргументировано ответить на оба вопроса, но телефон, все это время лежавший передо мной на столе, вдруг ожил. Я хотел сбросить вызов, но ровно до того момента, как увидел на экране имя.

Вероника Даниленко.

Неожиданно. Почему она звонит?

Органы мгновенно скрутило в тугой узел от непонятной тревоги, и я ответил на звонок:

– Алло, – громкий всхлип по ту сторону не предвещали ничего хорошего. – Даниленко, что случилось?

– Слава в больнице, – проскулила в трубку девушка. – Кто-то напал на нее, когда она возвращалась домой.

Я так резко вскочил на ноги, что с грохотом опрокинул стул.

– Что ты такое говоришь?! – мне едва удавалось сдерживать крик. Даниленко и так уже заикалась от плача. – Что с ней? В какой она больнице?

– В четырнадцатой. Она в тяжелом состоянии, – девушка снова всхлипнула. – Тимур, ей вкололи парацетамол. Скорая приехала быстро, но… я не знаю. Ничего не знаю! Врачи забрали ее и ничего не говорят!

Вероника сорвалась, и я не мог ее винить.

– Я скоро приеду, – прохрипел в трубку, сбросил вызов и сорвался с места, не тратя время на какие-либо объяснения.

Мира.

Страх. Нет… животный ужас завладел мной от осознания, что моя малышка сейчас борется за жизнь. И чистая ярость разлилась по венам от мысли, что кто-то покусился на ее жизнь.

Уничтожу.

К тому моменту, как я оказался за рулем и выехал с парковки, мой отец был уже в курсе происходящего и поднимал на уши весь чертов город.

До больницы было не больше двадцати минут пути. Всю дорогу я проклинал себя за решение уступить Мире и не настаивать на переезде и даже водителе. Если бы я только…

Твою мать!

Четыре часа назад я слушал ее смех, чувствовал ее губы на своей щеке, когда она традиционно поднялась на носочки и поцеловала меня, прежде чем покинуть кабинет и отправиться в это проклятое общежитие.

Какая тварь это сделала? Кто подписал себе гребанный смертный приговор?

Старший Коршунов бы не рискнул. Мы вполне ясно донесли до него, что случится с ним и его сыном, если они хотя бы посмотрят в сторону Мирославы и всей нашей семьи.

Тогда кто?

«Тимур, ей вкололи парацетамол.»

Немногим известно об аллергии Миры. Она не делала из этого тайну, но и не видела смысла кому-то сообщать намеренно. Рассказывала только если это всплывало в разговоре.

Я найду эту мразь. Найду, чего бы мне это ни стоило.

Добравшись до больницы, я ворвался в приемное отделение, на ходу выкрикнув свою фамилию. Тут уже должны были знать о моем приезде.

Взлетев по лестнице на третий этаж, я свернул направо.

В середине коридора, на скамье возле входа в комнату отдыха, увидел зареванную Даниленко в компании Фетисова, а немного поодаль – двух доблестных сотрудников правопорядка, что-то обсуждающих с незнакомым мне парнем.

– Тимур, – Вероника устало кивнула в знак приветствия, поднялась и подошла ко мне. – Удалось что-то узнать?

Стиснув зубы, покачал головой.

– Они не дают прогнозов. Даже главврач.

Девушка прижала к губам обе ладони и покачала головой.

– Кто он? – я кивнул в сторону незнакомца.

Вероника проследила за моим взглядом.

– Костя. Это он нашел Миру и вызвал скорую.

«Нашел Миру».

Мира.

– Расскажи мне все, что знаешь.

Она смахнула слезы и кивнула.

– Я позвонила ей в десять минут девятого. Слава возвращалась из кондитерской, – она громко всхлипнула. – Мы поговорили всего несколько минут, я должна была скоро вернуться домой. С момента прощания и до того, как мы с Мишей вышли из такси возле общаги прошло всего двадцать минут. И никто не знает, что произошло за это время. Когда я приехала, Миру уже заносили в скорую. Это все моя вина! Из-за меня Слава пошла за этими идиотскими капкейками, которые даже не любит.

Осторожно сжав ее плечо, я сказал то, в чем убеждал самого себя весь путь до больницы:

– Не вини себя. Виновен только тот, кто это совершил. И мы обязательно найдем его.

К нам подошел Фетисов и хотел прижать к себе плачущую девушку, но та не позволила, выставив руку. Вероника покачала головой, сделала несколько глубоких вдохов и посмотрела на меня.

– Из-за грозы Костя возвращался с пробежки раньше обычного. Только это позволило ему застать Миру в сознании, но ей уже было очень плохо. Она успела сказать про аллергию и парацетамол, а потом… потеряла сознание, пока он вызывал скорую. Чтобы не терять время, Костик решил идти навстречу медикам и донес Миру на руках до ворот общаги.

Я перевел взгляд на высокого парня, который этим вечером спас мою жизнь. Потому что Мирослава и есть вся моя жизнь.

– Игорь Михайлович и Демид уже знают?

– Да, я позвонила им. Они вылетают первым же рейсом.

Позади раздались торопливые шаги, и вскоре к нам присоединилась моя семья в полном составе, а так же друг отца и начальник городской полиции по совместительству.

– Тим, есть новости? – взволнованно спросила Ева.

– Нет.

Передав Даниленко в руки сестры и матери, я направился к Косте, чтобы лично поблагодарить его за все, что он сделал для Миры.

Хочет он того или нет, но я в неоплатном долгу перед этим парнем.

Подробно рассказав о случившемся уже мне, Костя уехал вместе с полицейскими, чтобы показать, как и где все произошло, а я подошел к отцу и Роману Ветрову, чтобы узнать, какие действия уже предприняты.

А потом началось молчаливое ожидание.

Пока все рассредоточились по скамейкам, я метался по коридору словно загнанный в клетку зверь. Неизвестность сводила меня с ума.

Как и беспомощность, ведь я совершенно ничего не мог сделать. Ничем не мог помочь Мире. Мне оставалось только ждать и верить в лучшее.

Прошло не меньше двух часов прежде чем показался один из врачей.

Мы все поднялись.

– Как она? – спросил я, вставая перед ним.

– Худшее позади, – сообщил завотделением, и со всех сторон раздались вздохи облегчения. – Угрозы для жизни больше нет, но девушка пока без сознания. Ее организм перенес сильнейший удар, и ему потребуется время, чтобы восстановиться.

– Я могу ее увидеть?

Врач поджал губы и обвел взглядом всех присутствующих.

– Через пару часов, когда переведем пациентку в отдельную палату в интенсивной терапии, – согласился он. – Но не больше двух посетителей. Я сообщу вам, когда будет можно.

С