litbaza книги онлайнИсторическая прозаНиколай Клюев - Сергей Станиславович Куняев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 104 105 106 107 108 109 110 111 112 ... 203
Перейти на страницу:

Родина, я умираю, —
Погаси закат-сарафан!
Не тебе поёт, а Китаю
Заонежский красный баян.

(Эта строфа позднее была исключена им из окончательной редакции. Может быть, понял, что перегнул палку.)

Стать бы жалким чумазым кули,
Горстку риса стихами чтя…
Нижет голод, как чётки, пули,
Костяной иглой шелестя.

Мнится на первый взгляд отречение от России, уничтожаемой голодом и войной. И уже не Индия, а Китай как вожделенная земля встаёт перед глазами нищего поэта… На самом деле — это новое обращение к книге Нилуса, недвусмысленно писавшего в ней о «Поднебесной Империи»: «Китаец, можно, сказать, сатанист уже по своему темпераменту. Для него удовольствие в том, что своё божество он представляет себе и изображает в образе самом отвратительном и отталкивающем… То божество, под чьё покровительство ставит себя Китай, повсюду, даже на его национальном флаге, изображается им в образе отвратительного дракона. Это сатаническое чудовище, когтистое и хвостатое, с незапамятных времён и поныне представляет собой национальную китайскую эмблему. У китайцев всё во вкусе специфически-сатанинском: повсюду зубчатое, двурогое; всюду — когти и хвосты дьявола… А сам китаец? под рукавами его одежды как бы обрисовываются когти, а голове украшением служит хвост. У этого народа сатанизм выставляется как бы напоказ с особой демонстративностью.

В заключение надлежит отметить, что китайцы не только упорствуют в своём заблуждении, не поддаваясь евангелизации хуже дикарей Океании, Америки и самых варварских племён Африки, но они, кроме того, ещё и ненавидят страшнейшей ненавистью, доходящей до жесточайшей злобы, всех христиан без различия их исповедания».

Даже значительную часть правды, содержащуюся в этих словах, Клюев принять не мог и не хотел — ибо Китай рисовался в его воображении совершенно в ином ореоле.

Вспомянёт ли о волжской шири
Китайчонок в чайном саду?
Домекнутся ли по Тян-Дзину,
Что под складками че-чун-чи
Запевают, ласкаясь к сыну,
Заонежских песен ключи?

Многое в этих строках современному читателю останется непонятным, если не будет он знать о страшной трагедии 1900 года — о «боксёрском восстании» ихэтуаней в Китае. Это была самая настоящая религиозная война — и восставшие с поистине «страшнейшей ненавистью, доходящей до жесточайшей злобы», уничтожили Российскую духовную миссию, основанную ещё Петром I, сожгли Успенский храм и убили более двухсот православных китайцев наравне с русскими.

После того как русские войска под командованием генерала Н. П. Линевича вместе с союзниками взяли Пекин и подавили восстание, останки русских мучеников были захоронены в братской могиле, а над ней поставлена часовня Христа Спасителя. Позднее в их память был выстроен православный храм в Тянцзине.

Так христианский Восток — во всей своей красочности, жизненном и культурном многообразии, осеняемый Духом Святым, снова становится союзником поэта в его противостоянии с «железным Западом», уже в послереволюционное время. И здесь Клюев вступает в очевидную полемику и с Нилусом, и с Владимиром Соловьёвым — с его работой «По поводу последних событий», как раз посвящённой ихэтуаньскому восстанию, — и отталкивается от строк из письма Константина Леонтьева, написанного в Оптиной пустыни, где народы, распустившиеся в «ненавистной всеевропейской буржуазии», будут «пожраны китайским нашествием»… И от смыкающихся по смыслу пророчеств святого Иоанна Кронштадтского — «освобождение России придёт с Востока», и иеросхимонаха Аристоклия Афонского — «…конец будет через Китай».

Но для Клюева это не «конец», а начало новой жизни, вдохновлённой мученической кончиной русских и православных китайцев, покоящихся в одной могиле.

А что касается «ненавистной всеевропейской буржуазии», то её наступление на русский мир не прекращалось — ни духовное, ни материальное, ни военное — сколько помнил себя Николай.

Безголовые карлы в железе живут,
Заплетают тенёта и саваны ткут,
Пишут свиток тоски смертоносным пером,
Лист убийства за чёрным измены листом.
Шелест свитка и скрежет зубила-пера
Чуют Сон и Раздумье, Дремота-сестра…
Оттого в мире темень, глухая зима,
Что вселенские плечи болят от ярма,
От железной пяты безголовых владык,
Что на зори плетут власяничный башлык,
Плащаницу уныния, скуки покров,
Невод тусклых дождей и весну без цветов!

И всё же… В железе, давящем всё живое, Клюев ищет ту же песню и любовь, что одухотворяет всё земное бытие. И жаждет «допросить бы мотыгу и шахт глубину, где предсердие руд, у металла гортань, чтобы песня цвела, как в апреле герань»… Иллюзия? Сказка? Но без неё и жизнь не в жизнь.

* * *

Первого ноября 1919 года член коллегии Наркомвнудел и заведующая отделом управления Петросовета С. Равич направила в Вытегорский уисполком письмо с просьбой о помощи голодающему поэту: «Уважаемые товарищи, у вас в Вытегре живёт широко известный поэт Николай Клюев. Он находится в чрезвычайно трудных продовольственных условиях. Николай Клюев — истинный пролетарский поэт и певец Коммуны. Творчество его дорого рабочему классу и трудовому крестьянству. Необходимо ему дать возможность заниматься спокойно своим хорошим дорогим нам делом. Исполкому надо позаботиться о том, чтобы Клюев был обеспечен сносным пайком и на зиму дровами. Не сомневаюсь, товарищи, что вы сейчас же сделаете это и тем самым дадите возможность поэту петь свои песни, столь близкие народу». От вытегорских властей — ни ответа, ни привета, ни помощи. Вновь посылается из Петрограда соответствующее письмо с резолюцией: «Вторично. Сделать письменное распоряжение: продкому, уездлесу и Трамоту, с донесением уисполкому о принятых мерах и ответить Равичу о сделанном исполнении». Клюев посылает письмо в Вытегорскую уездную продовольственную коллегию, где «на основании телеграфного распоряжения из центра о снабжении меня продовольствием» просит отпустить муку, соль, растительное масло, крупы, картофельную муку, соль, спички… И, наконец, из Вытегры в Петроград идёт телеграмма: «Обеспечению всем необходимым поэта Клюева меры приняты. Предсовдепа Беланин».

Когда Клюев писал Ионову о «недостойных людях», которые «пользуются комиссарским пайком» — он не обманывал и не преувеличивал. В Вытегре и во всей губернии, как, впрочем, и в стране в целом, творилось в это время что-то фантасмагорическое. Свидетельство тому — статья вытегорского журналиста Александра Богданова в «Звезде Вытегры» под красноречивым названием «Внутренний жандарм».

«Там проворовался член исполкома, там исчез коммунист с крупными деньгами, там чрезвычайные комиссии реквизируют направо и налево у перепуганных обывателей мебель, последние запасы хлеба.

1 ... 104 105 106 107 108 109 110 111 112 ... 203
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?