Когда стюард вышел из кают-компании, Фелицата сказала:

— Час назад я разговаривала с нашим клиентом и убеждала не сворачивать акцию, а продолжать оплачивать ее в прежних размерах. Но, увы, он в совершенной ярости и не захотел выслушивать никаких оправданий. Я собрала вас сегодня только затем, чтобы записать наш общий разговор — как видите, он записывается, — и дать прослушать клиенту. С одной целью, убедить его в серьезности и интенсивности наших попыток исполнить столь деликатное поручение. Не скрою, лично я рассчитываю больше всего на помощь девочки, которая знала Герсу.

Услышав свое первое имя, я облилась холодным потом.

— Что вы скажете, господин Паке? — и она выдрала когтями лепесток из букета, который снова вертела в руках.

Человек с лысым черепом кивнул, и вступил в разговор:

— Вы знаете мое особое мнение, мадам Фелиц, Гёр-са — необычная девушка, ей помогает нечистый, и уничтожение столь демонического объекта нужно поручить специалистам по черной магии. Сам я — подчеркиваю — не разбираюсь в таких вещах, коллеги. И если честно, не знаком с теми результатами, которые бесспорно убеждают в том, что формулы могут подействовать. Но три года — коту под хвост! Почему бы не попробовать?

— А вы, мадам Паке? —и Фелицата снова клюнула несчастный букет. Один гиацинт был уже совершенно истерзан!

— Наша группа, — отпустила из губ соломинку для коктейля дама с гусеницами на глазах, — настаивает на том, что Гepca погибла. И в отчете на имя клиента мы подробно описываем, как это случилось. Она мертва! Нам удалось вскрыть могилу и взять необходимые образцы — кисть правой руки, голову покойной. Отпечатки пальцев идентичны. ГЪлова прекрасно мумифицирована и может быть показана клиенту.

Она сделала паузу.

— Я подчеркиваю нашу объективность тем, что случайная гибель девушки никак не оплачивается. И мы остаемся без вознаграждения. Но клиент должен знать правду.

Палец Фелицаты вновь указал на яйцеголового и вернулся терзать бедные лепестки.

— Мы внимательно прочитали доклад вашей группы, мадам, и не согласны с его выводами. Гёрса, к несчастью, жива. Труп принадлежит неизвестному лицу. Голова отлично мумифицирована и черты лица, действительно, очень похожи на ту, которую мы столько лет ищем. Но это не она. Перед нами снова один из предметов ее бестиальной обороны. Рука? Отпечатки пальцев? Но нам хорошо известно, что Гepca практически не оставляет следов.

Я с ужасом посмотрела на свои руки.

— Мы уверенно имеем только один оттиск ее руки в детстве. И хотя паппилярные линии сохраняются до конца жизни, узор с руки трупа не совпадает по целому ряду признаков с эталонным отпечатком. Тут можно долго спорить, но клиенту нужен результат, а не дискуссия.

— А что скажет, мистер Паке? — обратилась Фе-лицата к маленькому человечку, голова которого, казалось, лежит на блюде волосатым овощем посреди кресс-салата.

После очередного упоминания имени «Паке» я поняла, что это условный прием с целью скрыть любые реальные имена, кроме моего.

— Наша группа отвечает перед клиентом за психоактивный поиск, — сказала голова, — и у нас свое понимание проблемы. Гepca — сильнейший медиум. Возможно, она сама до конца не отдает себе в том отчета, считая, что ей просто везет. И следовательно, поймать ее можно только с помощью другого медиума. По заказу клиента мы искали ее с помощью нескольких лиц с паранормальными способностями, но безуспешно. Безуспешно до тех пор, пока не вышли на ту самую больную девочку, которая остановилась в росте, которая обладает уникальной восприимчивостью и которая была знакома с Гёрсой — под именем Симы Крюковой — в воспитательном доме для детей-сирот…

Неужели она тоже здесь? на корабле?

От напряжения моя голова стала раскалываться на куски.

Удары широких волн о корабельное днище отдавали в висках.

Рука Фелицаты кровавым клювом терзала белые головки детей.

— Короче, пожалуйста, — бросила Фелицата. Даже я из своего укрытия видела — стерва плохо переносит качку и сидит с зеленым лицом тропического гада.

— С ее помощью мы уверенно вышли на след Герсы, с одной роковой поправкой — больная выходит на связь с реципиентом с опозданием, примерно, на полгода. Но раньше этот разрыв был больше. Наши психотропные средства все время уменьшают этот разрыв, с каждой неделей, и скоро она увидит ее живой или мертвой.

— Значит полгода назад Гepca еще была живой? — задал вопрос яйцеголовый господин.

— Да.

— А когда погибла ваша покойница?

— Два месяца назад, — ответила дама.

— Позвоните сиделке, пусть она привезет девочку, — распорядилась Фелицата, глотая таблетку от рвоты, и снова нападая на гиацинты десятком рдяных клювов: кривляки рвали букет в белоснежные хлопья. Меня саму чуть не вывернуло наизнанку от этой пурги.

И все же… Сказать ли? Но я вдруг почувствовала и поняла, что всегда в тайне винила себя в гибели этой гадины. Двенадцать лет вина грызла мое сердце тайным червячком!

И вот, что я вижу, мамочка моя, — сиделка подкатывает к столу инвалидное кресло-каталку, где покоится моя несчастная единственная и самая-самая любимая подружка по детству: Вера Веревочка, сомнамбула и лунатик. Последний раз я видела ее в Праге. Она по-прежнему совершенно не выросла и на вид ей все те же десять лет, как тогда, когда я примчалась проститься: меня нашла тетка! И ручки такие же хрупкие веточки с пальчиками из холодной воды. И все та же царапина на лбу, которая не заживает вот уже столько лет. Это моя царапина! Расчесывая однажды ее жиденькие волосики новенькой железной расческой, я нечаянно поранила Верочке лобик.

Меня колотил ужас.

Верочка в полосатой пижамке сидела в кресле безвольно, печально и сиротливо, как надломленный цветок, и глаза ее были закрыты.

Сиделке было предложено сесть за стол, но та отказалась и стояла за креслом, убирая со лба Веревочки упавшие волосы.

— Спросите у нее что-нибудь по теме, — обратилась Фелицата к голове на овальном столе.

Маленький человечек вышел из-за стола и взял девочку за руку. По лицу больной прокатилась смутная тень… Да она боится этого негодяя!

— Ты видишь ее? — спросил он.

Я вытащила револьвер и поставила боевой взвод: огонь.

Верочка открыла водянистые туманные глаза взрослой девушки.

Только глаза повзрослели!

— Нет, — ответила она тихо. Я опустила пушку.

Вся чистокровная сволочь вокруг окрысилась зубками ухмылок.

— А вчера? — вмешался страшный мальчик-с-пальчик.

— Да, — ответила Вера бесцветным голосом, — ее хотят отравить.

— Кто?

— Мужчина, — и она описала человека, в котором я узнала нашего лондонского слугу, с помощью которого Марс проверял мою интуицию.