Идеальная дичь. Вон Михиль до чего додумался. Чтобы соображала, как человек, а человеком не являлась! Нет, скорее всего, Михиль до этого не додумался бы, додумались другие, а Михиль только выгоду свою сообразил. Выходит, не зря они тогда со смешочками Буркана папой называли! Взяли у него там кровь или сперму и этой самой Багире подсадили. Не зря же Михиль сказал доктору, что таких, как Буркан, он еще сотню найдет, пантеры вот в редкость. Не водятся они в русских лесах! А зря Ксир никого из этих падл не загрыз, может быть, хоть кровь их остановила бы! С бомжами, понятное дело, связываться опасно, хоть и документов у них нету и вроде как вообще их по жизни не существует, но за любого бича ответишь, как за полноправного человека. А может быть даже, что пробовали они с бичами, да ни хрена хорошего из этого не получилось.

Бич — существо затравленное, только по прямой бежать может, а если ему опасность смертельная светить станет, то бич прямиком в ментовку рванет, на глазах у ментов киоск подломит, потому как ему в зоне безопаснее и привычней отсидеться. Вот и решили идеальную дичь с помощью пантеры произвести. Силищи у животин более чем достаточно, а тут еще к природной хитрости наживная добавится. Зря, что ли, с ними учителка сидела? Напрасно, что ли, с ними Аркан книжки читал? Теперь Аркану многое ясно стало. Грамоте эти хмыри пантерят учили, хотели, дураки, чтобы по книжкам звереныши все про лес и повадки звериные узнали. Только ведь о вреде алкоголизма можно узнать, когда в натуре напьешься. И то ведь многие не понимают. Во, блин, жизнь!

Точно говорят, в лишних знаниях много печали. Все сегодня валилось из рук Аркана, он даже две колбы разбил, а когда время подошло кормить зверье, Аркан вдруг обнаружил, что старательно отводит свой взгляд в сторону, не дай бог напороться на вопросительные глазки Миами или злые обвиняющие взгляды самцов. Будто виноват он был в чем-то перед ними. Слава Богу, что хоть покушали звери хорошо. И те куски, что им Аркан ночью бросил, они тоже подмели. Горе горем, а голод все же не тетка. Аркан надел резиновый передник, взял шланг и принялся смывать остатки звериной трапезы с пола клетки. Обычно зверье воды боялось, пантерята сразу забивались за мать, вот и сейчас Ксеркс с Ксанфом, ворча, полезли за Багиру, но Миами неожиданно прижалась мордой к прутьям и, как вчера в комнате у Аркана, вопросительно и грустно мурлыкнула:

— Кси-ир?

— Не знаю, — хмуро сказал Аркан. — А ну, Машка, вали за мать. Не мешай человеку убираться!

Пантерка вытянула лапу и мягко цапнула Аркана за плечо. Аркан стряхнул ее лапу, брызнул в зверя струйкой воды. Обычно они так играли, но сейчас шутка получилась вымученной.

— Вали, Машка, вали! — снова сказал Аркан. — Не до тебя сейчас!

Он бросил шланг на пол и вышел из вивария.

По коридору навстречу ему шел Федор Захарович Ланской. На белом халате его выделялись два высохших бурых пятна. Ланской задумчиво улыбался. Стеклышки его круглых очков увеличивали глаза, и оттого вид у доктора был очень странным. «Как вурдалак, блин! — неприязненно подумал Аркан. — Щерится, слово крови насосался!»

— Вы в клетках убрали? — остановился Ланской, поравнявшись с Арканом.

— Только что, — хмуро сказал Аркан и остановился. А как тут не остановишься, если этот ученый хмырь дорогу тебе перекрыл.

— А грязные реторты вымыли?

— Сохнут уже, — Аркан попытался обойти Ланского, но у него ничего не получилось. Слишком уж коридор узким был.

— Вы чем-то недовольны? — Федор Захарович взялся за пуговицу на куртке Аркана, буравя собеседника водянисто-голубыми глазами.

— Да чем я могу недовольным быть? — отводя глаза, сказал Аркан. — Я на вас да Николая Николаевича молиться должен. Сыт, пьян и нос, блин, в табаке.

Ланской отпустил его пуговицу.

— Вы этих мальчишек не особо слушайте, — неловко сказал доктор. — Мы здесь самой настоящей наукой занимаемся, только эти сопляки ничего не понимают.

— Да мне-то что? — грубо сказал Аркан. — Занимайтесь на здоровье. Мне с вашей науки не холодно и не жарко. Меня вот к делу поставили, кормежка нормальная, сплю в тепле, угощают иной раз, соточку-другую от души нальют. Чего нормальному человеку еще надо? А в этой вашей науке я все равно ни хрена не соображаю.

— Да-да, конечно, — закивал Ланской, наконец пропуская Аркана. Но тут уж Аркан сам нахально остановился.

— Вы… это… Федор Захарыч, — он как можно жалостливее заглянул доктору в холодные глаза. — Вы про выпивку мою Николай Николаевичу не говорите, лады? Холодает уже, выгонит он меня, так куда я пойду? А я уж… это… отработаю, как говорится. Я чего, пацаны зашли выпить и мне налили. Праздник у них сегодня. У этого… у Витька.

— А что за праздник? — удивленно спросил Ланской.

— Дак… это… он и сказать не успел, вы нас застукали, — продолжал придуряться Аркан. — Не, я вас понимаю, мне тоже придется Николаю Николаевичу про выпивку сказать, он всем, что у нас происходит, интересуется. Но я ведь могу сказать, что пацаны одни пили. Не заложите, Федор Захарыч?

Известие о том, что Аркан является в лаборатории стукачком, на Ланского подействовало ошеломляюще. Он вскинул глаза, хотел что-то спросить, но сдержался.

— Ладно… Аркан… — сказал он. — Можете быть уверены, я тоже никому ничего не скажу. Кстати… все вас — Аркан, Аркан… Зовут-то вас как?

Аркан ловко изобразил на своей физиономии смущение.

— Да какие у нас имена, — пробормотал он. — Это вы, люди ученые, вам без имени-отчества, ну прямо никак. В кандидатской же кликуху не укажешь. А мы — люди не гордые, хоть горшком назовите, только в зону сажать не надо.

Грубоватая льстивость Аркана Ланскому определенно понравилась. Доктор покровительственно похлопал служителя по плечу.

— Ладно, — благодушно сказал он. — Мы же свои люди, Аркан. Одно дело делаем, хоть и по-разному.

Поправив очки, Ланской двинулся по коридору.

Аркан прошел в свою комнату и сел на разворошенную постель.

«Тот еще хмырь, — без особой злобы подумал он о Ланском. — Одно мы дело делаем! Нет, браток, вы свою колоду карт раскидываете, а у меня — своя. В свою вы все козырьки свели, а мне, блин, один цвет оставили!» Вспоминать о пропавшем пантеренке не хотелось. Пропал кошенок не за понюх табаку! Пал смертью храбрых во славу науки для толстобрюхих. А братишки пантеренка не особо и волнуются. Только сестричка, блин, изнервничалась вся, измяукалась. Ишь разнервничалась, даже заговорила по-человечески. А что ей на все вопросы Аркан сказать может, если он сам обо всем с чужого голоса песни поет. Хреново все было, но сделать Аркан ничего не мог. Он сам жил в клетке, как это самое зверье. Некуда ему было пойти, а когда идти некуда, то клетка, даже если на ней засовов нет, самая крепкая и прочная, она не запорами, она безысходностью держит.

Аркан встал, прикрыл дверь и осторожно потянул из своего тайничка под кроватью деньги. Пачечка была внушительная, но относительно мала в сумме. Червонцы, полтинники, те самые сторублевки, что Буркан ему накануне отдал. С такими деньгами только в зоне можно пожить, там рубль иначе ценится. Ну, на воле месячишка два погулять. Он вновь спрятал деньги и вернулся на койку. Просто так, конечно, все не закончится. Зверей в покое никто не оставит. С одной стороны, самому Аркану все это должно быть до фонаря, были, скажем, пантерята, потом медвежат привезут. Какая ему разница кого растить и за кого бабки получать. Накопить сколько можно, и дергать в деревню, там тетка еще, наверное, жива. А нет — так домик купить можно, сейчас из деревни бегут все, и взять хилый домишко можно совсем дешево. Но все это было с одной стороны, а с другой… Много чего было с другой стороны, а главное, что с другой стороны находилась его собственная душа, которая пружинисто противилась тому, что происходило.