– Могу понять. – Он чуть-чуть подался ко мне и тоже понизил голос. – Мне следует тебя поблагодарить.

– За что?

– За то, что облегчала мою боль.

– Не нужно благодарностей.

– Знаю, но все равно хочу. – Его губы были невероятно близки к моим. – Спасибо.

– Не за что.

Я прикрыла глаза. От него пахло хвоей и мылом, а его дыхание согревало мои губы.

– Я был прав.

– В чем?

– В том, что ты смелая и сильная. Ты сильно рисковала, когда применяла дар.

– А я думаю, что рисковала недостаточно, – ответила я. – Я не смогла помочь Виктеру. Я была слишком… ошеломлена. Может, я хотя бы смогла забрать его боль, если бы меня не сразило произошедшее.

– Но ты забрала боль Эйррика. Ты помогла ему. – Он опустил голову, и мы соприкоснулись лбами. – Ты абсолютно не такая, как я ожидал.

– Ты все время это твердишь. Чего же ты ожидал?

– Если честно, то больше не знаю.

Я закрыла глаза и обнаружила, что мне нравится эта близость. Мне нравится… когда ко мне прикасаются по моему выбору.

– Поппи?

А еще нравится, как он произносит мое имя.

– Да?

Он коснулся моей щеки пальцами.

– Надеюсь, ты понимаешь: кто бы и что тебе ни говорил, ты самая достойная из всех, кого я встречал.

Мое сердце сжалось самым приятным образом.

– Значит, ты встречал мало людей.

– Даже слишком много. – Он поднял голову и поцеловал меня в лоб. А потом откинулся назад и провел большим пальцем по моему подбородку. – Ты заслуживаешь гораздо большего, чем тебя ждет.

Заслуживаю.

Я открыла глаза.

В самом деле заслуживаю.

Я не плохая. Под вуалью, за своим титулом и даром я такая же, как все. Но ко мне никогда так не относились. Как заметил однажды Хоук, у всех есть привилегии, которых я даже не могу заслужить. И я…

Проклятье, мне так это надоело.

Хоук отстранился назад.

– Спасибо, что доверилась мне, – сказал он напряженным тоном.

Я была не в силах ответить, слишком поглощенная тем, что происходило внутри меня, ибо там что-то менялось, что-то смещалось. Что-то огромное и вместе с тем маленькое. Сердце заколотилось так, словно я боролась за собственную жизнь и… боги милостивые, так оно и было. Прямо сейчас. Боролась за жизнь, за то, чтобы ее прожить. Вот что встало на место внутри меня.

Дева или нет, хорошая или плохая, Избранная или отверженная, я заслуживала жить – и жить без оков правил, на которые я никогда не соглашалась.

Я посмотрела на Хоука, посмотрела по-настоящему, и увидела то, что лежит за пределами физического. Он всегда вел себя со мной не так, как все, и никогда не пытался остановить. С ночи на Валу и до боя в Кровавом лесу, когда он бросил мне меч, он не только защищал меня. Он верил в меня и уважал мою потребность самой постоять за себя. Как он сказал однажды, мы словно давно знаем друг друга. Он… он понимает меня, и я, кажется, могу понять его. Потому что он смелый и сильный, и у него глубокие чувства и мысли. Он перенес потери, но выжил и продолжает жить даже со страданием, которое, как я знаю, таится в нем.

Он принял меня.

И я доверила ему свою жизнь.

И вообще всё.

– Не надо на меня так смотреть, – хрипло вымолвил он.

– Как так?

– Ты сама знаешь, как на меня смотришь. – Он закрыл глаза. – А может, и не знаешь, и вот почему я должен уйти.

– Как я смотрю на тебя, Хоук?

Он открыл глаза.

– Так, как я не заслуживаю. Не от тебя.

– Неправда.

– Хотелось бы, чтобы так и было. Боги, мне нужно уйти. – Он встал и попятился, не отводя от меня взгляда. Я сомневалась, что он вообще хочет уйти. Он глубоко вздохнул. – Доброй ночи, Поппи.

Я смотрела, как он идет к двери, и его имя вертелось у меня на языке. Я не хотела, чтобы он уходил. Не хотела провести ночь одна. Не хотела, чтобы он думал, будто этого не заслуживает.

Чего я хочу, так это жить.

Чего я хочу, так это его.

– Хоук?

Он остановился, но не обернулся.

Мое сердце опять бешено забилось.

– Ты… ты останешься со мной сегодня ночью?

Хоук не ответил. Как и в тот раз под ивой, я даже не была уверена, что он дышит. Сейчас воспоминание о ночи Ритуала не вызвало резкой боли.

Затем он заговорил:

– Я ничего не хочу так сильно, как этого, но вряд ли ты понимаешь, что случится, если я останусь.

У меня слегка закружилась голова.

– А что случится?

Он повернулся и устремил на меня пронзительный взгляд.

– Я не смогу быть с тобой в постели и не оказаться через десять секунд на тебе. Может, мы даже до кровати не успеем добраться. Я знаю свои пределы. Знаю, что я не настолько хорош, чтобы помнить о своих и твоих обязанностях или о том, что я настолько недостоин тебя, что это будет грехом. И даже зная это, я все равно сорву с тебя халат и поступлю так, как обещал тебе той ночью в лесу.

Меня обдало жаром.

– Знаю.

Он резко втянул воздух.

– Знаешь?

Я кивнула.

Хоук сделал шаг от двери.

– Я буду не просто держать тебя. Я не ограничусь поцелуями. Внутри тебя будут не только мои пальцы. Моя потребность в тебе слишком велика, Поппи. Если я останусь, ты не выйдешь из этой двери Девой.

От прямоты его слов по мне пробежали мурашки. Но меня потрясли не сами слова, а его потребность во мне. Я не предполагала, что могу быть объектом такого неистового желания. Мне никогда этого не позволяли.

– Знаю, – повторила я.

Он сделал еще шаг ко мне.

– Правда, Поппи?

Я правда знала.

Так странно понимать себя и быть такой уверенной, когда я так долго жила, себя не понимая. Мне никогда не позволяли решать, кто я, что мне может нравиться или не нравиться, чего я хочу или не хочу. Но теперь я знала.

Узнала в тот момент, когда попросила его остаться. Я знала, что могут быть последствия. Знала, кто я такая и чего от меня ждут, и знала, что больше так не могу. Я не этого хочу в жизни. Это не мой выбор.

Но вот это… этого я хотела.

Я хотела Хоука.

Это был мой выбор.

Я возвращала обратно свою жизнь, и это началось задолго до него. Началось, когда я потребовала от Виктера научить меня сражаться, а потом брать меня с собой помогать про́клятым. Эти шаги были существенными, однако кроме них я делала и более мелкие, но в чем-то даже более важные. Я менялась, развивалась, как и дар, которым мне было запрещено орудовать, но все равно хотелось воспользоваться. Это происходило с каждым приключением или рискованной выходкой, на которые я шла. Это сквозило в моем желании испытать то, что мне не разрешалось.