Действия директорского корпуса по стихийной приватизации предприятий были связаны с прямыми или косвенными нарушениями законности, финансовой дисциплины и выходили за рамки их должностных обязанностей. Эти действия, безусловно, и вредили финансовому положению предприятий, и ухудшали материальное положение работников. Иными словами, представители директорского корпуса использовали свое положение для личного обогащения и с нарушением законности и прав своих работников. И этим занималось большинство руководителей, а если точнее, то примерно 99 %.

Вставал вопрос, почему эти нарушения законности проходили директорам безнаказанно? Человек, отвечавший в правительстве России за приватизационные процессы, председатель Государственного комитета имущества России А. Б. Чубайс писал о сложившейся ситуации так:

Доводы Чубайса убедительны, но думается, что он был не прав. Может быть, надо было настоять на том, чтобы осудили и посадили в тюрьмы хотя бы 50 % директоров, чиновников, прокуроров.

С Чубайсом нельзя согласиться по поводу того, что государственный аппарат того времени не был готов к насилию в таких масштабах. В 90-х годах XX века в лагерях и тюрьмах России находилось около миллиона заключенных, то есть к большим масштабам насилия работники прокуратуры, милиции и судов были более чем готовы. Но кто входил в этот миллион?

Помимо опасных преступников (убийц, грабителей, насильников), это были в подавляющем числе люди, попавшие в заключение за мелкие прегрешения, которые иногда и преступлениями можно назвать с большой натяжкой. Украл с голоду мешок картошки – ты преступник. Если перед этим ты украл ведро картошки – значит, ты опасный рецидивист. Если ты уговорил приятеля поднести этот мешок до дому, значит, ты действовал по предварительному сговору, да еще в преступной группе. Итог: получи за это свои пять лет в колонии строгого режима. К подобным людям прокуроры и судьи были беспощадны, и таких людей в лагерях набиралось несколько сот тысяч человек.

Директоров, ректоров и начальников, которых следовало посадить, с точки зрения Чубайса, было гораздо меньше – всего несколько тысяч, в крайнем случае несколько десятков тысяч. На них хватило бы одних лагерей Архангельской области. На них хватило бы десятой части прокуроров, следователей, судей и охранников лагерей. Но те следователи, прокуроры, судьи, которые видели в укравшем мешок картошки человеке опасного бандита и смело сажали его в тюрьму, превращались в гуманнейших людей при рассмотрении дел вороватых директоров, ректоров. Прокуроры действительно оказывались не способными на насилие – прямо-таки по Чубайсу. Обязанность «сажать», то есть привлекать к уголовному преследованию влиятельных номенклатурщиков, была обязанностью прокуроров и высших чиновников милиции, но они почему-то не делали этого.

Говоря прямо, прокуроры и следователи смотрели сквозь пальцы на махинации директорского корпуса во время стихийной приватизации. Более того, многие работники правоохранительных органов прикрывали эти махинации. Почему? По все тем же причинам: коррупция в виде оказания взаимных услуги, а также номенклатурные традиции управления, номенклатурное братство директорского корпуса и «руководящего звена» правоохранительных органов.

В основе эффективной «совместной работы» директорского корпуса и руководителей из правоохранительных органов лежало телефонное право с соответствующей технической базой – телефонными аппаратами в кабинетах и квартирах директорского корпуса. Представители директорского корпуса и руководящие работники милиции, прокуратуры и судов до начала 1990-х годов составляли один круг коммунистической номенклатуры, о чем подробно говорилось в предыдущей главе. Следует помнить, что номенклатура официально не была подсудна по общему законодательству. Лучше всех это было известно именно следователям, прокурорам, судьям и директорам. Этот круг людей привык прикрывать друг друга и доверять друг другу. После того как компартия была отстранена от власти, номенклатура рассталась с партийными билетами, но предпочла сохранить номенклатурное братство, его традиции и связи – теперь уже из чисто эгоистических, корпоративных и личных интересов.

Эти люди из двух кругов номенклатуры – хозяйственного и правоохранительного – стали оказывать друг другу взаимные услуги с использованием своего служебного положения, не останавливаясь перед нарушением прав миллионов граждан России и законодательства. Например, директор крупного государственного завода сдавал в аренду большие площади по крайне низким, невыгодным для завода ценам, но при этом получал в свой карман огромные деньги. А милиция, прокуратура закрывали на это глаза, даже если получали заявления возмущенных такой арендой работников завода. Или же ректор государственного вуза использовал бюджетные деньги не по целевому назначению и даже кредитовал частные предприятия, нанося ущерб вузу и преподавателям. Но руководители прокуратуры, милиции и судов прикрывали эти действия, лично обогащающегося благодаря своим махинациям ректора. Дело в том, что дети прокуроров и судей поступали с гарантией в этот вуз на бесплатной основе, и прокуроры прикрывали ректора от юридической ответственности, даже если налицо было нарушение закона.

Это характерные примеры разветвленной коррупции старо-новой номенклатуры. Недаром, не только Чубайс, но и Гайдар, и сам президент России Ельцин понимали опасность этой номенклатурной коррупции. Гайдар в ходе своего премьерства пытался привлечь работников прокуратуры и милиции к активному пресечению противозаконных действий номенклатуры в начальный период реформ, но эти работники не хотели выполнять пожелания Гайдара, а формально они ему не подчинялись. На необходимость борьбы работников правоохранительных органов с коррупцией в середине 1990-х годов обращал внимание Ельцин, давая указания противодействовать ей и определяя коррупцию как круговую поруку, от которой страдают миллионы граждан.

Но руководители правоохранительных органов были сами активными звеньями круговой поруки. Конечно же, имели место и прямые взятки, но поскольку они даются с глазу на глаз, то бороться с этим практически невозможно, тем более что бороться по закону обязаны были сами взяточники. Из сказанного не следует, что в номенклатурной коррупции участвовали все работники правоохранительных органов. Вряд ли в этом принимали участие руководящие работники федерального уровня, а также тысячи рядовых следователей, прокурорских работников. А вот руководители районного, городского и регионального уровня очень часто участвовали в прикрытии махинаций директорского корпуса.